Ничего они с нами не сделают. Драматургия. Проза. Воспоминания - Леонид Генрихович Зорин
ТРУБИН. Утром отсутствовал.
СЕРГЕЙ. К нам надолго?
ТРУБИН. Не очень.
СЕРГЕЙ (посматривая на Варвару). Вы познакомились?
ТРУБИН. С тетей? Почти.
СЕРГЕЙ. Варя, это Пал Палыч Трубин.
ВАРВАРА. Слышала.
ТРУБИН. Это еще не все.
СЕРГЕЙ. Да, это еще не все. Это тот самый военный корреспондент, который написал про меня в газете.
ТРУБИН. Вот теперь мне дана полная характеристика.
ВАРВАРА. Вон вы какой. Слушайте, вам не будет пощады, пока вы устно и без газетных прикрас не расскажете, как выглядел Сережа.
ТРУБИН. Меня лично он заинтересовал своим возрастом. Моложе его в отряде не было. Тебе ведь тогда и семнадцати не было?
СЕРГЕЙ. Пустяки оставалось.
ТРУБИН. Вот это он и тогда говорил.
ВАРВАРА. Он ведь беглец. Из дому сбежал. Как первоклассник. Об этом вы знали?
ТРУБИН. Позже узнал.
Пауза.
ВАРВАРА. Молчание. Тот психологический момент, когда третий мешает. Грубым фронтовикам хочется по-мужски вспомнить былые дни и прочее.
ТРУБИН. Вы это откуда знаете?
ВАРВАРА. Из беллетристики. Не прощаюсь. (Уходит.)
ТРУБИН. Тетя хороша…
СЕРГЕЙ. Мы – друзья. Ну, Пашенька, присядь.
ТРУБИН. Присяду. Очень ты изменился, Сергей. Очень. В тебе, знаешь, появилась эта нагловатая независимость человека с дипломом.
СЕРГЕЙ. Диплом есть.
ТРУБИН. Кто же ты такой?
СЕРГЕЙ (назидательно). Надо следить за судьбой своих героев.
ТРУБИН. Ну, верно, верно… Столько я пишу, на письма сил не хватает. Отвечай, Сергей. Мне еще тебя спрашивать и спрашивать.
СЕРГЕЙ. Стал я, Пашенька, учителем литературы.
ТРУБИН. Значит, будешь литературу преподавать? Помнится, ты хотел ее делать.
СЕРГЕЙ. Хотел, но пока не нашел в себе для этого достаточных оснований.
ТРУБИН. Ого! Оказался способен на жестокие решения?
СЕРГЕЙ. Как видишь.
ТРУБИН. Черт меня возьми со всеми качествами. (Удивленно.) Сережка, Сережка Кирпичик, розовый птенчик, где ты, ау? Сидит против меня рослый дядя, рассуждает как большой. Слушай, объясни-ка мне, почему ты оказался здесь? В том письме, которое я получил в сорок шестом, ты об этом глухо написал: живу у деда. Неясно. Ты ж москвич.
СЕРГЕЙ. Был. Это длинная история, Паша.
ТРУБИН (пожал плечами). Я не тороплюсь.
СЕРГЕЙ. В другой раз. А коротко это звучит так: мать моя умерла незадолго до конца войны. Отец вскоре женился… на одной… Он, впрочем, на ней давно уже был женат. Так сказать, неофициально. А уж в сорок пятом оформил законным порядком. Словом, я вернуться не захотел. Он тоже не очень настаивал. Живу у деда.
ТРУБИН. А брат? У тебя ведь был брат?
СЕРГЕЙ. Брат живет с отцом.
ТРУБИН. Переписываетесь?
СЕРГЕЙ. По праздникам. Вернее, нет.
ТРУБИН. Понятно.
Пауза.
СЕРГЕЙ. Такие-то дела, мой старый друг, выражаясь «высоким штилем». (Принужденно смеется.)
ТРУБИН. Слушай, ну а что твой дед? Жив-здоров?
СЕРГЕЙ. Болен он сильно. Хоть и не хочет в этом сознаться. В пять утра – уже на ногах. Он ведь депутат. Пишут ему бесконечно… и избиратели и воспитанники его.
ТРУБИН. Воспитанники? Какие?
СЕРГЕЙ. По партии. Он их «крестниками» зовет…
ТРУБИН (задумчиво). Тот самый Кирпичев?
СЕРГЕЙ. Тот самый, Пашенька, тот самый.
ТРУБИН. С ума сойти. Давно он тут живет?
СЕРГЕЙ. Еще до войны поселился. Когда занедужил. Он у нас столько раз на волоске висел. Этот дом правительство ему подарило.
ТРУБИН. Тот самый Кирпичев. Сережка, для тебя это привычно – раз, а потом, несмотря на свой диплом, ты нахально молод – это два. А вот мы, пожилые люди, мы такие имена, как имя твоего деда, спокойно слушать не можем. Это ж Кирпичев! Рыцарь революции. Сподвижник Дзержинского. Гроза врагов. Герой первых пятилеток. Сережка, ты молодой дурак.
СЕРГЕЙ. Да что ты ругаешься?
ТРУБИН. Буду. Ты внук такого деда. Видишь его изо дня в день. Пиши. Записывай. Наблюдай.
СЕРГЕЙ. Почем ты знаешь? Может быть, я и пишу.
ТРУБИН. Врешь. Стыдно стало, вот и соврал. Дай огня. (Закуривает.)
СЕРГЕЙ. Расскажи про себя. Как семья?
ТРУБИН. Нет семьи, Сереженька. Я одинок.
СЕРГЕЙ. А где твоя жена?
ТРУБИН. Моя жена… Моя жена – теперь жена чужая… Ушла от меня жена. Увели.
СЕРГЕЙ. Прости. Не знал.
ТРУБИН. Тебя прощу, ее – нет. Впрочем, бог с ней. Я ведь тоже не такое уж сокровище. Разъездной муж.
СЕРГЕЙ. У нас-то – каким образом?
ТРУБИН. Задание. Наслышан ты, что у вас открывают школу – не школу, а дворец?
СЕРГЕЙ. Настолько наслышан, что буду в ней работать.
ТРУБИН. Вот мой тонкий журнал и решил отметить это событие.
Долгий гудок.
СЕРГЕЙ. Двенадцать.
ТРУБИН. Ты торопишься куда-нибудь?
СЕРГЕЙ. Нет. К нам торопятся.
ТРУБИН. Если не секрет – кто?
СЕРГЕЙ (усмехнувшись). Решил нас осчастливить батюшка мой. И, кажется, не один.
ТРУБИН. Ах ты… Вот оно про что стихи.
СЕРГЕЙ. Какие стихи?
ТРУБИН. «А что стряслось у Кирпичевых? А Кирпичевы ждут гостей». Тетя твоя сама себе читала.
СЕРГЕЙ. Да. Ждут Кирпичевы Кирпичевых. Провинциальные – столичных. Стоит перед нами трудная, но почетная задача – тягаться с Крымом и Подмосковьем.
ТРУБИН (наблюдая его). Однако сложное у тебя настроение.
СЕРГЕЙ. Положение сложное – вот что.
ТРУБИН. Ты хладнокровней. Отец есть отец. Он хочет повидать тебя, родителей, сестру. Это естественно. И… не нужно торопиться. (Пауза.) Не знал я, что у вас такой съезд. Ах ты… назначил я свидание одному человеку.
СЕРГЕЙ. Где свидание?
ТРУБИН. Да здесь, у вас. Поскольку ты звал меня на весь день. Понимаешь, разыскал меня вчера вечером один гражданин. Хотел посоветоваться со мной, как с представителем столичной прессы. Договорить мы с ним не успели: мне нужно было сходить в ваш горком, вот я и назначил ему прийти сюда.
СЕРГЕЙ. Ну, это беда невелика. Назначил, так назначил.
ТРУБИН. Кстати, Сережа, не найдешь ли ты мне рублей триста? В понедельник мне переведут.
СЕРГЕЙ. Найду. Есть у меня такой капитал.
ТРУБИН. Отдает не моргнув. Сразу видно – состоятельный внук.
СЕРГЕЙ. Дед ни при чем. Я – на собственном иждивении. Просто собирался совершить покупку.
ТРУБИН. Ну потерпи три дня. Очень нужно.
СЕРГЕЙ. Ясно.
Входит Вера Николаевна.
ВЕРА НИКОЛАЕВНА. Сережа, ты не уходи далеко. Мне нужно поговорить с тобой.
СЕРГЕЙ. Слушаюсь. Пашенька, знакомься. Это Вера Николаевна Кирпичева, бабушка и начальство.
ТРУБИН. Еще и начальство?
СЕРГЕЙ. С недавних пор. Она заведует районным отделом Наробраза, и я один из тех, кто ей подчинен. Кроме того, она мой наставник и гид в таинственных лабиринтах педагогики.
ВЕРА НИКОЛАЕВНА. Друг мой, Аркадий, не говори так красиво.
СЕРГЕЙ. Бабушка, это же факт, и
