Виктор Астафьев - Нет мне ответа...Эпистолярный дневник 1952-2001
В середине апреля летим в Болгарию отдыхать. Тут ведь не дают ни бзднуть, ни охнуть — всем надо художественно написанных мемуаров и произведений, а цензура совсем не того жаждет. Домой надеемся вернуться числа 3-4 мая, и сразу в деревню. Сейчас, перед отъездом, завершаю все текущие дела, очень устал. Весна у нас, как и зима, плохая, дурная скорее. Надо бежать в Болгарию, там, говорят, тепло.
Тебя и Ирину поздравляем с весной — здоровы будьте, и пусть войны больше никогда не будет. Обнимаю, Виктор Петрович
31 марта 1985 г.
(В.Я.Курбатову)
Дорогой Валентин!
Четыре уже дня, как и у нас началась весна, поплыло всё кругом, а снегу: было много. В Хакасии и в Минусинской впадине его подняло, сдуло до зелени и к нам принесло. Овсянка завалена до крыши.
Я в морозы и ветра не выходил из дому. Много сделал, большую работу задал надзорному оку любимой Родины. Один из лучших, вполне безобидных рассказов уже цензура зарезала в «Новом мире» [рассказ «Жизнь прожить опубликован в «Новом мире» позднее, в сентябре 1985 г. — Сост.]. Карпов грозился надеть погоны и Звезду Героя, дабы защитить моё художественное детище. А где? И от кого? От тех, кто цензуру породил, утвердил и за своей спиною спрятал и дёргает за ниточку: «Усь, усь!» Игрушки! Остальные рассказы потыристей и позлей — лежать им в столе. Но и пусть лежат! Там им спокойней, и из меня кровь не пьют. Работать-то меня всё равно не отучат, и к зиме или зимою я сделаю сборник из новых вещей на 20 листов. Чем я лучше; или хуже того же живого Леонова или мёртвого Нилина, у которых остались полные столы превосходных рукописей, а свету является бог знает какое варево?!
Очень мы уходились и устали с Маней и подаёмся из дома на месяц. Сейчас у нас Ирина с детьми. 5 апреля мы вместе с ними, всей ордой, улетим в Москву, откуда проводим их в Вологду, а сами числа 10-го улетим в Болгарию, подальше от юбилейной политики, и попробуем отдохнуть вдали от этих глупых немытых рож и не голубых, но всё тех же бездушных российских мундиров.
Насчёт Мельникова-Печерского пока всё спокойно и ни звуку, но они обещали сделать договор к осени. Я, как и ты, становлюсь скептиком и ничему уже не верю. Польке вон два годика, и та настырничает и пробует хитрить, что уж про нас-то и говорить!
Домой вернёмся числа 3-го мая.
Значит, тебя, жену и Севу с весной и с Победой!
Всё лето собираюсь быть здесь, а осенью уеду на юг края, зайду с тыла на известный тебе Амыл — там ещё можно себе принадлежать. Обнимаю. Виктор Петрович
2 апреля 1985 г.
(Ю.Н.Сбитневу)
Дорогой Юра!
Роман я твой прочёл, читал рассказы, читаю затурканный суетой и дерготой. У нас сейчас Ирина с детишками, а 5-го мы уезжаем на месяц в Болгарию отдохнуть. Меня давно туда приглашали, но всё было недосуг, а теперь стало невыносимо от юбилейной и прочей потехи. Надо скрыться от всего этого хоть на месяц. Пятого, только посадим Ирину с детьми на поезд, я сделаю кой-какие дела в Москве, и мы улетим.
Зимой я много чего понаписал, и цензура уже работает в поту, ничего не проходит. Даже то, что считалось «вполне» и было поставлено в юбилейные номера, — слетело, значит, я вполне серьёзно начал работать.
Когда вернусь, дочитаю твою книгу и напишу тебе подробно, а пока на ходу, на скаку, чтоб не терял, поздравляю с весной, с Днём Победы, который если верить Черчиллю, а кому же верить, как не ему, для всех победителей, во все времена был и началом их поражения. Мы не избежим этой участи, и конец наш предрешен, дело только в сроках, но всё делается изо всех сил, чтоб эти сроки ускорить.
Поклон Майе! Я, Мария, Ирина, Витя и Полька целуем и обнимаем вас.
Виктор
15 мая 1985 г.
Красноярск
(Г.К.Сапронову)
Дорогой Геннадий!
Ваш материал это самое серьёзное, совсем, кстати, не поражённое отсебятиной, интересное по форме, глубокое по содержанию из всего, что было со мной «беседовано» [речь о беседе с писателем «Жить честно и много работать», опубликованной 7 мая 1985 г. в иркутской областной молодёжной газете «Советская молодёжь». — Сост.] Не зря Вы так долго ходили за мной. Да ведь и этого мало, нужно умение, талант, а Вы всё сделали по-журналистски талантливо.
И спасибо Вам, что не унизили меня и себя враньём. Меня поразило высокое качество материала ещё и тем, что в нашем городе «высокой культуры» его попросту не пропустили бы, посчитав дерзким.
Я после большой запарки устал, барахлит сердце, и поэтому почерк мой совсем «разгулялся». Закругляюсь. Просто хотелось скорее поблагодарить Вас. Знаю ведь, как Вы ждёте моего письма.
Пришлите, если можете, ещё штук десяток или пяток газет — нужно для детей и друзей.
Поклон Валентину Григорьевичу [Распутину, — Сост.]. Ваш Виктор Петрович
2 июля 1985 г.
Овсянка
(Ю.Н.Сбитневу)
Дорогой Юра!
Такая жизнь идёт — время, как в песок. И писать некогда, и читать тоже, а тут погодка! Два лета после Вологодчины подышал я горным сухим воздухом и так хорошо себя почувствовал, хоть до девок беги. Но вот уже третье лето подряд нету не только лета, но и весны тоже не стало. Нынешний год самый худой. Лето, по существу, так ещё и не началось, а сегодня второй день июля, ждать-то уже и нечего.
Был недавно на водохранилище, рыба, которой отнереститься надо было ещё в апреле, мечет икру сейчас вместе с лещом, карасём и прочей тварью, и не мечет, а выбрасывает груз, где и как попало, изнурённая, лохматая, ничего уже не боящаяся и не желающая — травы нету, трётся об лесины и пенья затопленные. Рыбаки-промысловики за две недели выполнили годовые планы, черпая рыбу, полумёртвую, тощую, всем, чем можно черпать. И тучи мелкого окуня поедают икру, видел даже, как сорожняк и лещ, отупев от такой жизни, ели собственную икру, а окуни, брызгая молоками, охотятся на молодь свою. Что в народе, то и...
Клеща — тучи. Дожди и холода беспрестанные. В лес не суйся, из дому не выходи! Природа начинает с нами обращаться всерьёз. Хватит, побаловались, потерпела она от нас! Один крупный генетик и социолог, умница парень, окончательно меня уверил, что войны не будет, мы не успеем открыть побоище. Сроки существования активных животных и в первую голову человека, а также сильных растений уже очень коротки. Жизнь совсем с планеты не исчезнет, останутся частицы растений, водорослей и мелких, но самых стойких животных, скорее всего крысы, которые, доедая нас, родят тех, кто поест их, потом через миллион лет снова явится миру существо с комиссарскими мозгами и сообразит, что кто не работает, тот лучше и дольше проживёт.
И всё начнётся сначала. Иного биосинтеза не предвидится. Надежда на Вселенную, на иные структуры и иное, не агрессивное, устройство разума. Во что я, грешник, лично на исходе жизни совершенно не верю, ибо видел всю жизнь, как зло неизменно и неуклонно одолевало и одолевает добро. Зло лишь меняет одежды, даже не облик, и прикидывается нагло добром. Последнее постановление о трезвости и налаживании морали нашей — это почти неприкрытая злобная акция против и без того запуганного, затурканного народишка. Те кто сочинил сей документ, прекрасно знают, что исполнять и проводить его в жизнь будут люди, всё уже пропившие, начиная с комиссарских широких галифе, в которые бздеть удобно, и кончая честью и совестью. Они и открыли тихий террор на местах, выгода от которого временная, последствия неоглядные, уходящие в пространства. Да кого сейчас они, пространства, интересуют Переночевать бы сегодня, а завтра, как на фронте, авось переднюем.
