Павел Коган - Сквозь время

Его голос

Давайте после дракиПомашем кулаками:Не только пиво-ракиМы ели и лакали,Нет, назначались сроки,Готовились бои,Готовились в пророкиТоварищи мои.

Сейчас все это странно,Звучит все это глупо.В пяти соседних странахЗарыты наши трупы.И мрамор лейтенантов —Фанерный монумент —Венчанье тех талантов,Развязка тех легенд.

За наши судьбы (личные),За нашу славу (общую),За ту строку отличную,Что мы искали ощупью,За то, что не испортилиНи песню мы, ни стих,Давайте выпьем, мертвые,Во здравие живых!

Михаил Кульчицкий

Бессмертие

(Из незавершенной поэмы)

Далекий друг! Года и верстыИ стены книг библиотекНас разделяют. Шашкой ЩорсаВрубиться в лучезарный векХочу. Чтоб, раскроивши черепВрагу последнему и черезНего перешагнув, рубя,Стать первым другом для тебя.

На двадцать лет я младше века,Но он увидит смерть мою,Захода горестные векиСмежив. И я о нем пою.И для тебя. Свищу пред боем,Ракет сигнальных видя свет,Военный в пиджаке поэт,Что мучим мог быть лишь покоем.

Я мало спал, товарищ милый!Читал, бродяжил, голодал…Пусть: отоспишься ты в могиле —Багрицкий весело сказал.Но если потная рукаВ твой взгляд слепнет «бульдога» никелем —С высокой полки на врагаЯ упаду тяжелой книгой.

Военный год стучится в двериМоей страны. Он входит в дверь.Какие беды и потериНесет в зубах косматый зверь?Какие люди возметнутсяИз поражений и побед?Второй любовью РеволюцииКакой подымется поэт?

А туча виснет. Слава ейНе будет синим ртом пропета.Бывает даже у конейВ бою предчувствие победы…

Приходит бой с началом жатвы.И гаснут молнии в цветах.Но молнии — пружиной сжатыВ затворах, в тучах и в сердцах…

Наперевес с железом сизымИ я на проволку пойду,И коммунизм опять так близок,Как в девятнадцатом году.

…И пусть над степью, роясь в тряпках,Сухой бессмертник зацвететИ соловей, нахохлясь зябко,Вплетаясь в ветер, запоет.

8–9. XI. 1939 г.

Дословная родословная

Как в строгой анкете —скажу не таясь —начинается самоетакое:мое родословное древо другое —я темнейший грузинскийкнязь.Как в Коране —книге дворянских деревьев —предначертанычешуйчатые имена,иветхие ветвии ветки древниеупирались терниямив меня.Я немного скрывал этовсе года,что я актрисою-бабушкой — немец.Но я не тогда,а теперь и всегдасчитаю себя лишь по внуку:шарземец.Исчерпатьинвентарь грехов великих,как открытку перед атакой,спешу.Давайте же   раскурим     эту книгу —я лучше новую напишу!Потому что я верю,   и я без вериг:я отшиб по звену   и Ницше,     и фронду,и пятьматериков моих   сжимаютсякулаком Ротфронта.И теперь я по праву люблю Россию.

Белошицы

(Песня о Щорсе)

Дуют ветры дождевыенад речной осокой.Щорса цепи боевыедержат фронт широкий.Над хатами тучи дымасмертельной отравы,меж бойцами молодымипобурели травы.За спиною батальонаБелошицка хаты,где в заре огнистой тонуттополи крылаты.Крайний тополь в зорях ярыхпо грудь утопает…Из-за дыма, из-за ярабанда наступает.Загустело небо хмурью,ветер всполошился…Пулеметчики Петлюрыстрочат Белошицы.За кустом, где листьев ворох,Щорс приникнул к «цейсу»,больно руки жгут затворыу красноармейцев.Шевеля со злобой просо,пули ближе рылись…Пулеметчик вражий косит,из окопа вылез,Туч лохматая папаха,где лесок простерся…Кровью вышита рубахакомандира Щорса.Дыма горькая отрава,ветер опаленный…Щорс лежит на красных травахбудто на знаменах.Поднята порывом местиштурмовая лава!Имя Щорса звало песнейи в глазах пылало.И пошли бойцы за песней,Щорсовы герои,шли, смыкаясь строем теснымв пулеметном вое,по росистому болоту,сквозь огонь проклятый…Захлебнулись пулеметы —петлюровцы смяты!Поскакали сквозь туманыдо Польши бандиты…На задымленной полянеЩорс лежит убитый.Грустный тополь наклонилсясо знаменем вместе,под которым Щорс рубилсяза Родину-песню.…Это имя в бой водило,этот зов не стерся —смелый голос командираНиколая Щорса!

«Друг заветный! Нас не разлучили…»

В. В.

Друг заветный! Нас не разлучилини года, идущие на ощупь,и ни расстояния-пучинырощ и рек, в которых снятся рощи.Помнишь доску нашей черной парты —вся в рубцах, и надписях, и знаках,помнишь, как всегда мы ждали марта,как на перемене жадный запахмы в окно вдыхали. Крыши грелись,снег дымил, с землей смешавшись теплой,помнишь — наши мысли запотелипальцами чернильными на стеклах.Помнишь столб железный в шуме улиц,вечер… огоньки автомобилей…Мы мечтали, как нам улыбнулись,только никогда мы не любили…Мы — мечтали. Про глаза-озера.Неповторные мальчишеские бредни.Мы последние с тобою фантазерыдо тоски, до берега, до смерти.Помнишь — парк. Деревья лили тени.Разговоры за кремнями грецких.Помнишь — картами спокойными. И деньгикак смычок играли скрипкой сердца.Мы студенты. Вот семь лет знакомымы с тобою. Изменились? Каплю.Все равно сидим опять мы дома,город за окном огнится рябью.Мы сидим. Для нас хладеет камень.Вот оно, суровое наследство.И тогда, почти что стариками,вспомним мы опять про наше детство.

II. 1939