Антонио Сальери. Интриган? Завистник? Убийца? - Сергей Юрьевич Нечаев
За этим последовали более сорока премьер в разных театрах Европы: в Дрездене, Праге, Варшаве, Лондоне, Задаре, Париже, Неаполе и Лиссабоне. Это был настоящий успех, о котором Моцарт в то время не мог и мечтать…
Впоследствии Сальери была написана новая версия оперы «Школа ревнивых» на либретто Лоренцо да Понте[21], которая была поставлена в Вене на сцене «Бургтеатра» 22 апреля 1783 года.
* * *Кстати сказать, Лоренцо да Понте написал потом «Мемуары», и в них рассказывается, как, приехав в Вену, он был представлен Сальери и либреттисту Пьетро Метастазио. Произошло это следующим образом.
Лоренцо да Понте вспоминает, что он пришел к Катерино Маццоле и сказал:
— Дорогой друг, благодарю вас за все, что вы сделали для меня, но теперь я уезжаю в Вену. Не могли бы вы сообщить об этом вашим венецианским друзьям?
И тогда Маццола взял лист бумаги и написал записку, адресованную Антонио Сальери. Записка была следующего содержания:
Друг Сальери, мой любимый да Понте передаст вам эти строки; сделайте для него все, что вы сделали бы для меня: его сердце и разум того заслуживают.
Далее Лоренцо да Понте пишет в своих «Мемуарах»:
«Сальери в то время был одним из первых композиторов, любимцем императора и близким другом Маццолы. Человек очень умный, он просто обожал литературу. Эта записка, которую я ему передал сразу же по приезде, стала источником всех милостей, которыми я был осыпан в Вене».
Затем Лоренцо да Понте рассказывает, что, не зная немецкого языка, он поначалу общался исключительно с итальянцами. Так он был представлен знаменитому либреттисту Пьетро Метастазио, и тот ознакомился с работами да Понте. К сожалению, в 1782 году Метастазио умер, и Лоренцо да Понте подумал, что вполне мог бы занять его место.
Лоренцо да Понте вспоминает:
«До меня дошли слухи, что император собирается открыть новый итальянский театр в столице. Идея, что предложил мне Маццола, вспомнилась мне, и я захотел стать придворным поэтом. Я уже давно мечтал о восхищении правителя, о котором ежедневно слышал все новые и новые подтверждения его человечности и величия; и это чувство поддержало меня в моих ожиданиях. Я пошел к Сальери, и он не просто польстил моим надеждам, но и предложил поговорить обо мне с генеральным интендантом театров, и, если потребуется, с самим государем. <…> И он сделал все так, что в первый раз, когда я имел честь быть представленным императору, это не выглядело передачей моей просьбы. <…> Восхваления Иосифа II были у всех на устах, и повсюду его называли самым совершенным правителем, а посему мысль о том, что я предстану перед ним, вызвала во мне ощущение всеподавляющей застенчивости. Но дух доброты, лежавший отпечатком на его благородном лице, его мягкость и простота манер, лишенных всякой пышности, позволили мне забыть, что я нахожусь перед венценосной особой».
В результате при содействии Сальери да Понте был не просто представлен австрийскому императору, но и удостоен краткой аудиенции, в завершении которой Иосиф II спросил, сколько драм тот успел сочинить.
— Ни одной, Ваше Величество, — честно ответил итальянец.
— Хорошо, хорошо, — ответил с улыбкой император, — значит, ваша муза еще совсем девственна.
Лоренцо да Понте пишет:
«Потом он отпустил меня. Мое сердце переполнялось радостью, благодарностью и восхищением его августейшей персоной. Это, без сомнения, был один из самых приятных моментов в моей жизни, и я никогда не смогу забыть его. Мое счастье не знало границ, когда пришел Сальери и сказал, что мне повезло, и я понравился; эти слова поддерживали меня во время моей короткой театральной карьеры в Вене. <…> Они руководили моим вдохновением при сочинении произведений, которые я представлял для императорского театра. И именно они позволили мне выйти победителем из борьбы, которую я вынужден был вести с жалкой сворой педантов и голодных писателей, с завистливыми подонками, настоящей чумой от литературы…»
Как видим, Лоренцо да Понте не жалеет уничтожающих эпитетов для описания своих конкурентов, которые, как и он, мечтали занять место, освободившееся после смерти Метастазио. Одним из таких конкурентов был Джованни-Баттиста Касти, талантливый либреттист, работавший с такими популярными композиторами, как Сальери и Джованни Паизиелло.
При этом Антонио Сальери, находясь над этой схваткой, здорово помог своему соотечественнику, только начинавшему карьеру в Вене. Более того, он даже согласился поработать с ним вместе над очередной оперой.
Дело в том, что именно в этот момент в Вену приехала на гастроли великолепная труппа, составленная из самых известных в Италии певцов. И, конечно же, многие либреттисты бросились предлагать для них свои произведения.
Лоренцо да Понте в своих «Мемуарах», позабыв про скромность, пишет:
«Я должен был из уважения к Сальери доверить ему написать музыку к моему первому произведению; он действительно был одним из первых мэтров того времени. Я предложил ему на выбор несколько разных сюжетов. К несчастью, выбор пал на сюжет, наиболее лишенный признаков будущего успеха: это был «Богач на день». Я начал работу, и мне не потребовалось много времени, чтобы понять разницу, существующую между идеей и ее осуществлением. По мере того, как я писал, проблемы под моим пером множились без конца. Сюжет не давал мне ни достаточного количества характеров, ни ситуаций, способных поддерживать зрительский интерес в течение двух или трех часов, пока должно было идти представление. <…>
После всего сказанного нетрудно себе представить сложность положения, в котором я оказался; двадцать раз я хотел бросить все написанное в огонь и попросить
