Война короля Карла I. Великий мятеж: переход от монархии к республике. 1641–1647 - Сесили Вероника Веджвуд
Последовательность событий приобрела для короля обманчивую ясность. Пока Руперт и Ферфакс обменивались любезностями в Бристоле, парламент определил курфюрсту Палатину содержание в 8000 фунтов. Сразу же после того, как Руперт сдал Бристоль, сохранив командование своими войсками (известными своей преданностью ему), он пошел прямо в Оксфорд. В этом городе, где находился младший сын короля и большая часть его оставшихся сокровищ, командовал полковник Легг – креатура Руперта. Если король не поторопится, игрой будет руководить Руперт. Он сдаст Оксфорд врагу, повернет свою армию против короля и с помощью своего старшего брата заставит дядю капитулировать, если не хуже.
Почувствовав себя преданным, Карл действовал с безжалостной решимостью. Он публично отменил полномочия принца Руперта, отстранил полковника Легга от должности губернатора Оксфорда и в письме к племяннику, полном горьких укоров, приказал ему немедленно покинуть страну. «Хотя потеря Бристоля стала для меня тяжелым ударом, – писал он, – то, как вы сдали его, причинило мне настолько большое горе, что оно не только заставило забыть значение этого города, но и стало самым жестоким уроком, выпавшим на мою долю. Что должно сделать после того, как человек, настолько близкий мне как друг и по крови, опускается до действий столь подлых (я употребляю самое мягкое определение)… Вы уверяли меня, что если не случится какого-нибудь мятежа, то будете удерживать Бристоль четыре месяца. Вы удерживали его хотя бы четыре дня? Произошло что-то похожее на мятеж? Можно задать и другие вопросы, но, признаюсь, сейчас это бессмысленно. Мой вывод таков: я желаю, чтобы вы искали средства существования (пока Богу не будет угодно определить мою судьбу) где-нибудь за морем, для чего посылаю вам пропуск». Король не рисковал, что Руперт не выполнит это распоряжение, поскольку отправил в Оксфорд государственному секретарю сэру Эдварду Николасу приказы об аресте принца и полковника Легга.
Николас, который был другом Руперта и все лето беспомощно наблюдал за махинациями интриганов против принца, понимал всю глубину заблуждений короля, но ослушаться не мог. Он застал Руперта за обедом с Леггом, и принцу ничего не оставалось, как продемонстрировать свою лояльность, подчинившись желанию короля. Однако написал письмо с просьбой, чтобы ему хотя бы дали возможность высказаться в свою защиту. Его письмо, несколько сумбурное, поскольку принц не был большим мастером писать, заканчивалось выражением такого неподдельного страдания, что оно тронуло бы любого человека, не ослепленного так сильно, как Карл. «Где бы я ни был и как бы ни был несчастен, я навсегда буду верен своему долгу перед вашим величеством, который я всегда исполнял как самый покорный племянник и верный смиренный слуга вашего величества, Руперт». Николас, который отправлял это письмо, добавил, что, насколько ему известно, у принца нет и 50 фунтов, чтобы оставаться в Оксфорде или уехать за границу. И это те огромные суммы, которые он, по слухам, получил за предательскую сдачу Бристоля.
IX
Дигби торжествовал. Потерю Бристоля он переварил также быстро, как и все остальные потери. Уже через неделю он сообщил Николасу, что у него есть два других прожекта, и, «если все удастся, мы сможем считать, что наше положение не ухудшилось». Теперь, когда король избавился от Руперта, «наши военные дела, возможно, окажутся в более удачливых руках», – писал он лорду Джермину и добавил вдохновляющие известия, что в скором времени в Англию войдет Монтроз с 20-тысячным войском. Эти оптимистичные новости упали на благодатную почву, поскольку в Париже лорд Джермин и королева чувствовали такую же уверенность, что еще до весны в Англию отплывут тысячи иностранных солдат.
Два прожекта Дигби, естественно, сводились к заключению мира с ирландцами и получению помощи из Шотландии. В отношении Шотландии он в самом деле питал большие надежды. Если ковенантеры из Лоуленда заключили мир с Монтрозом, то почему бы в Англии ковенантерам не поступить так же? Некоторые из них, горько разочарованные отношением парламента, уже делали робкие шаги в сторону короля, и теперь Дигби с надеждой предполагал, что шотландские командиры в Англии воспользуются этой счастливой возможностью, чтобы объединить свои силы с силами короля.
И снова король и его советники продемонстрировали неспособность понять, что у их оппонентов есть принципы не менее твердые, чем их собственные. Карл, который упрямо верил, что у мятежа нет других причин, кроме жажды денег, должностей и власти, долгие месяцы не мог осознать, что ковенантеры испытывали не больше желания объединяться с Монтрозом, чем Монтроз с ними. Да, за несколько недель до этого некоторые ковенантеры действительно пытались сблизиться с королем, действительно пытались договориться с ним во время переговоров в Аксбридже, но делали это только потому, что считали, что побежденный монарх может оказаться более сговорчивым и согласным принять их политику, чем высокомерный победоносный парламент. Но теперь, возмущенные тем, что Монтроз завоевал их страну, шотландские представители целиком отдались на милость парламента, заклиная помочь им предотвратить неизбежный триумф «зловредных» в Шотландии и принять меры, чтобы сдержать опрометчивые действия, которые некоторые недовольные шотландские военные делали в отношении короля. Только сильный альянс двух стран мог теперь предотвратить «полное разорение» Шотландии, которого они боялись. Если их бедная потрепанная армия, «когда-то грозная и горделивая», могла выжить, то только сохраняя дружбу с английской. «Лучше, чтобы им была известна наша слабость, чем чтобы наша верность оказалась под вопросом».
По всему Мидлендсу вплоть до самого Лондона ходил слух, что Монтроз, преодолев все препятствия, вошел в Англию. Роялисты твердо верили в это. Сообщалось, что войска интервентов уже в Пенрите, потом в Кендале. В Корнуолле даже пребывавшие в унынии советники принца Уэльского поверили в его приход и уговаривали короля соединиться с ним.
Король больше не мог оставаться в Реглане. После падения Бристоля Южный Уэльс больше не
