Молотов. Наше дело правое [Книга 2] - Вячеслав Алексеевич Никонов
«Если до этого он мог рассчитывать на большинство в Президиуме ЦК, то после этого его выступления с атакой на члена Президиума можно прямо сказать, что большинство членов Президиума заняло более критические позиции по отношению к Хрущеву и его методам руководства»[1466], — заметил Каганович. «Я ничего не слышал об антипартийной группе, просто все начали говорить, что дальше уже так нельзя, мы так пропадем. Наступило такое время, когда что-то нужно было делать. Страна, партия, торговля, экономика — все рушится, все куролесится, со всеми переругался, с Китаем порвал»[1467], — писал Шепилов.
Молотов не был инициатором создания «антипартийной группы» — положение изгоя в Президиуме ЦК этого не позволяло. Но, безусловно, многолетняя его фронда была тем катализатором, который заставлял и коллег все более критично относиться к способностям и поступкам первого лица. На XXII съезде Хрущев объяснит причины складывания оппозиции тем, что «они боялись дальнейшего разоблачения их незаконных действий в период культа личности, боялись, что им придется отвечать перед партией»[1468]. Эта версия не выдерживает критики, как и мнение о столкновении сталинистов с антисталинистами. Многие члены Президиума, выступившие против первого секретаря — Булганин, Первухин, Сабуров, Шепилов, — не имели отношения к репрессиям, в отличие от самого Хрущева. Против него был один из авторов секретного доклада Шепилов. Речь шла не столько о взглядах Хрущева — хотя для Молотова это было важно, — сколько о нежелании терпеть самодурство.
«Уже 20 мая начинаются переговоры между Кагановичем, Маленковым, Молотовым, Булганиным и Первухиным о том, чтобы избавиться от Хрущева, — анализировал события Пихоя. — К ним присоединится Ворошилов. Нетрудно заметить, что так формировалось мнение большинства членов Президиума. Имелось в виду вообще ликвидировать должность Первого секретаря, с чем были согласны все участники переговоров»[1469]. Прозвучавшие позднее в адрес Молотова обвинения в том, что он стремился убрать Хрущева, чтобы занять его должность, безосновательны. Должность действительно предполагалось просто упразднить для восстановления коллективного руководства. Хрущева предполагалось назначить министром сельского хозяйства, Суслова отправить в Министерство культуры. Следившего за всеми председателя КГБ Серова — заменить.
На совещании работников сельского хозяйства Северо-Запада СССР 22 мая Хрущев вбросил лозунг: «Догнать и перегнать Соединенные Штаты Америки по производству мяса, масла и молока на душу населения». А затем повторил его на открытии Всесоюзной сельскохозяйственной и промышленной выставки. Естественно, с Президиумом ЦК он эту инициативу не согласовывал.
На заседании Президиума ЦК 31 мая Молотов получил очередную пощечину, представив проект положения о Министерстве госконтроля в условиях создания СНХ. Хрущев счел предложение о сохранении централизованного контрольного органа неприемлемым, предложив подчинить его СНХ. На робкие возражения о том, что «контроль совнархозов нельзя подчинять совнархозам», Хрущев ответил, что его оппоненты «неправильно толкуют ленинское положение о госконтроле», который нуждается в полной перестройке в связи с новациями. Проект Молотова не приняли[1470].
6 июня начался вояж Хрущева с Булганиным в Хельсинки. Здесь ударным моментом стал ночной поход первого секретаря после длительного застолья в сауну вместе с финским премьером Сукселайненом. Такого в истории советской дипломатии ранее не случалось. Полагаю, Молотову живо представилось, как бы он сходил в баню с Иденом. 13 июня все наличные руководители, включая Молотова, встречали в аэропорту самолет из Хельсинки. И в тот день дипломатический корпус Москвы видел Молотова в последний раз. Вместе с Хрущевым, Булганиным и Маленковым он присутствовал на приеме в честь дня рождения королевы в британском посольстве. Пэрроту прием запомнился комплиментами, которые Хрущев расточал бороде помощника военного атташе, сравнивая ее с «облезлой бороденкой» Булганина. Премьер, полагаю, был от этого не в восторге. Молотов и Маленков, отметил английский временный поверенный, были в замечательном расположении духа[1471].
15 июня на Президиуме при рассмотрении вопроса о размещении в странах народной демократии заказов на поставку в СССР машин и оборудования, по которому не было экономических обоснований, Молотов выразил «сомнение насчет того, как это все увязано, насколько обоснованно планируем». Молотова поддержали — что давно не случалось — Маленков, Каганович, Первухин и Ворошилов, предложившие, несмотря на возражения Хрущева, проработать вопрос в Совмине[1472].
Еще одним звоночком для Хрущева стало поведение гостей на свадьбе его сына 16 июня. Маленков, Каганович и Булганин ушли подозрительно рано и слишком демонстративно[1473]. Схватка между Хрущевым и большинством Президиума ЦК становилась неизбежной. Михаил Смиртюков замечал: «И шансы “антипартийной группы” на успех были не так уж малы. Если бы маршал Жуков неожиданно не поддержал Хрущева, неизвестно, как бы все закончилось»[1474].
Последний бой
На заседание Президиума ЦК, начавшееся в 16.00 18 июня 1957 года, выносился вопрос о праздновании 250-летия Ленинграда. Участвовали восемь из одиннадцати его членов — Булганин, Ворошилов, Каганович, Маленков, Микоян, Молотов, Первухин и Хрущев, а также трое из семи кандидатов — Брежнев, Фурцева и Шепилов. Первый секретарь предложил всем членам Президиума отправиться на юбилей. Ворошилов возразил:
— Что, у нас других дел нет? Пусть поедет только несколько человек.
Его поддержали Маленков, Молотов, Булганин, Сабуров. «И тут поднялся наш Никита и начал “чесать” членов Президиума одного за другим, — вспоминал Каганович. — Он так разошелся, что даже Микоян, который вообще отличался способностью к “быстрому маневрированию”, стал успокаивать Хрущева. Но тут уж члены Президиума поднялись и заявили, что так работать нельзя — давайте обсудим прежде всего поведение Хрущева. Было внесено предложение, чтобы председательствование на данном заседании поручить Булганину»[1475]. Против поднялось две руки — Хрущева и Микояна.
Почему вспомнили именно Булганина, у которого были давние отношения с Хрущевым? Молотов объяснит это просто: глава правительства и должен председательствовать. Хрущев не молчал. «Кричал, возмущался… Но мы уже договорились. Нас семеро из одиннадцати, а за него трое — в том числе Микоян. У нас программы никакой не было, единственное — снять Хрущева, назначить его министром сельского хозяйства»[1476]. В принципе решение о снятии Хрущева можно было принять в течение нескольких минут, максимум пары часов. Инициатива была полностью в руках его противников. Стенограмма не велась, содержание заседания известно со слов участников. «Прения фактически открыл тов. Маленков, который сказал, что в Президиуме ЦК сложилась невыносимая обстановка, которую долго терпеть нельзя»[1477]. Ворошилов пришел к заключению, что необходимо освободить Хрущева от обязанностей первого секретаря ЦК: «Работать с ним, товарищи, стало невмоготу». Каганович заявил, что в Президиуме создалась атмосфера угроз и запугивания и что надо ликвидировать извращения и злоупотребления властью.
В изложении Кагановича выступление Молотова
