Захар Прилепин - Подельник эпохи: Леонид Леонов

У Сергея в этом смысле своя, наследственная боль, потому что, по Леонову, сын за отца, равно как и дочь за отца, — все-таки отвечает.

Жена Вихрова Елена, выросшая при дворе помещицы, тоже многие годы мучается своей чудовищной виной, которая по нашим временам вовсе не понятно в чем заключается. Нескончаемые терзания доводят Елену до того, что она, забрав дочь, бежит от мужа в деревню, где беззаветным трудом пытается заработать себе прощение.

Заявленное Леоновым еще во время проработки «Метели» «право на воздух родины» в «Русском лесе» пытаются отработать едва ли не все главные герои. Помимо разве что партийных деятелей, правом этим обладающие по определению.

Напрашивается вывод: самый важный и чаще всего встречающийся леоновский герой — исстрадавшийся человек, несущий немыслимый грех если не белогвардейской службы или тюремного срока при Советах, то хотя бы дурного родства или даже соседства с «бывшими». Сам-то Леонов, как мы знаем, переживал сразу два греха (за себя и за отца), неустанно, многие годы отстаивая свое собственное право на воздух родины, мучаясь при этом еще и третьим грехом, словно разросшимся до непомерных размеров из первых двух — грехом не состоявшейся в мире человечины. Но этот грех он нес уже не один…

Что до «Русского леса», то там не обошлось без привычной леоновский «заковыки»: попавшую в немецкий плен Полю выручает… предатель, пошедший в старосты. Видя восхитительное, такое русское поведение Поли на допросе, он неожиданно стреляет в допрашивающего девушку офицера.

«Верно, из тех был, в которых чувство родины сильнее накопленной злобы…» — говорят о нем в романе.

Есть смысл вспомнить, что герой, пошедший к немцам в услужение и затем восстающий против новых хозяев русской земли, появился еще в «Лёнушке», написанной во время войны.

Серьезный интерес все ж таки питал Леонов к черным углам человеческой души!

Но какой бы гиблой и запущенной не была эта душа, говорит Леонов, сила крови и зов почвы настолько огромны, что порой даже окаянное ничтожество возвращают в человеческий вид.

Леоновское чувство патриотизма почти природное: он воспринимает истинного русского человека как саженец русского леса — он возрос здесь, его корни здесь, и пересадить его на иную землю едва ли имеет смысл.

Леонов говорил об этом неоднократно до «Русского леса» и еще раз скажет об этом в повести “Evgenia Ivanovna”.

Две смерти

В отличие от «Пирамиды» «Русский лес» Леонов писал с явным расчетом на публикацию. Кстати, и машинистку пригласил работать, Нину Мушкину. Дочь ее, Елена, вспоминает:

«Самое страшное испытание для Леонова — выпустить рукопись из рук. Вынести из дома. Отдать машинистке. В качестве курьеров признавал только членов своей семьи — дочерей Наташу, Лёну и, конечно, жену, Татьяну Михайловну. Кстати, Татьяна Михайловна помогала ему безгранично. <…>

Иногда за рукописью все же приезжала мама. Мы жили в Дегтярном, между Пушкинской и Маяковской, а Леоновы — на улице Горького, между Маяковской и площадью Белорусского вокзала. Три троллейбусные остановки. Но Леонов всё равно волновался. Звонил каждую минуту:

— Нина Леопольдовна еще не вернулась?

Успокаивался, лишь когда слышал ее голос.

— Всё в порядке? Ничего не потеряли?

Летом Леонид Максимович настойчиво приглашал маму на дачу. Работать:

— За два дня 100 страниц и напечатаете. Леночку берите. Татьяна Михайловна будет рада».

Леонов и прежде относился к своим рукописям с маниакальной бережностью, а здесь волноваться стоило вдвойне: с его-то опытом он отлично понимал, что нужно готовиться к большой драке. И затевал он ее сам.

В основном роман был завершен к январю 1953 года.

В феврале Леонов раз за разом перечитывал, пересматривал горячий еще, со вкусом недавнего рабочего пота, труд.

И, наверное, вновь испытывал привычный внутренний холодок, нет-нет да и задумываясь: а обережет ли на этот раз его царь Иосиф?

…5 марта 1953 года вышло правительственное сообщение: в ночь на второе марта у Иосифа Виссарионовича Сталина произошло внезапное кровоизлияние в мозг, в результате чего наступил паралич правой ноги и правой руки с потерей сознания и речи.

Страна замерла, затаилась, притихла.

Вслух о том, что может случиться, никто говорить не решался.

А на самом деле все уже случилось.

В тот же день, пятого, Леонову позвонили из Союза писателей: умер.

«Умер», — сказал одними губами Леонов жене.

Что будет?

Как жить?

…А вдруг опять война?

Эти вопросы тогда возникли мгновенно. Они были велики, насущны, почти зримы.

Ответов на них в первые минуты не было.

6 марта гроб с телом Сталина был выставлен в Колонном зале Дома Союзов для прощания.

Сотни и сотни тысяч людей, движимые чем-то большим, чем горе, — пожалуй, слово ужас подходит даже больше, — хлынули прощаться с вождем.

Когда стало понятно, что огромная Москва не в состоянии вместить миллионноголовых толп, — в столицу запретили въезд, только — выезд.

Но было уже поздно: сотни людей были раздавлены и затоптаны на подходах к Дому Союзов, «распяты» на железных столбах светофоров, размазаны о борта грузовиков, преграждавших дорогу…

К Дому Союзов сталинского лауреата Леонова, в числе иных писательских вельмож, привезли на спец-транспорте — он миновал участь тысяч людей, пострадавших и погибших тогда.

Вошедший в Колонный зал Леонов сразу увидел гроб и лежащего в нем Сталина.

Гроб располагался на высоком постаменте, среди роз и еловых ветвей. Над изголовьем — огромное красное знамя. Шестнадцать алых бархатных полотнищ, окаймленных черным шелком, с гербами республик, ниспадали с белых мраморных колонн. Перед гробом на атласе виднелись маршальская звезда, ордена и медали Сталина. Хрустальные люстры с электрическими свечами были затянуты черным крепом.

Леонову, наряду с Фадеевым, Симоновым, Сурковым, Тихоновым выпала честь отстоять почетный караул у гроба.

…Взглядывал на его лицо.

Постаревший, осунувшийся… Густые брови, запекшиеся строгие губы, зачесанные назад седые, мягкие волосы, седые усы — показавшиеся твердыми, будто на холоде, на сильном морозе…

Караул сменили через три минуты.

Следом несли караул маршалы и флотские адмиралы, победившие недавно в самой страшной мировой войне, ученые, представители дружественных держав и стран-сателлитов…

Играла классическая музыка: Бетховен, Моцарт, Чайковский, иногда пел женский хор.

В зал внесли огромный венок от Мао Цзедуна. Венки от Центрального Комитета Трудовой партии и правительства Корейской Народно-Демократической Республики: «Великому учителю и другу всех миролюбивых народов Иосифу Виссарионовичу Сталину».