Евреи в России: XIX век - Генрих Борисович Слиозберг
Я скоро убедился, что, несмотря на мою научную подготовку по уголовному праву, мой путь едва ли направится в область деятельности адвоката-криминалиста. Мне удалось получить возможность выступить в небольших уголовных процессах, рассматривавшихся при участии присяжных заседателей. Способ получения этих дел был характерный. Некоторые присяжные поверенные, старики, перешедшие в присяжную адвокатуру из прежней категории стряпчих, не имели привычки выступать публично перед судом и всячески избегали участия в уголовной защите по назначению суда; вместо себя они ангажировали молодых адвокатов, нередко платя им за каждое выступление известную сумму. Один из таких стариков, бывших стряпчих, имевших обширную коммерческую практику в коммерческом суде, каждый раз, когда его назначали защитником, поручал мне вместо него выступать; за каждое такое выступление я получал по 25 рублей. Один раз мне удалось принять участие в сложном процессе по обвинению шайки квартирных громил. Процесс продолжался дней пять-шесть, защитниками выступали многие молодые адвокаты. Участие в этом деле меня убедило, что для успеха у публики необходимо иметь качества, которые мне не свойственны; научных же знаний не требуется, и, что хуже всего, деятельность удачливого уголовного защитника не кончается произнесением приговора, она должна быть более энергична и направляться в сторону рекламирования в газетах по окончании дела.
Благодаря содействию покойного Трахтенберга мне случилось несколько раз составлять кассационные жалобы по уголовным делам. Туг простор для меня был более широкий: можно было применять теоретические знания к практическим случаям. Но жалобы выходили слишком обширными и теоретическими, и поэтому они не соответствовали требованиям, которые установились в уголовном кассационном департаменте. В первый же год моей адвокатской работы мне приходилось несколько раз выступать в уголовном кассационном департаменте — поддерживать кассационные жалобы. Защиты в Сенате были мне крайне симпатичны. Спокойная атмосфера залы заседаний, возможность теоретического обоснования того или другого положения подходили к роду моей юридической подготовки. В заседаниях отделений уголовного департамента (тогда уже не все дела рассматривались при участии всего департамента; в общее присутствие восходили лишь дела принципиального свойства, передаваемые туда из отделений для разрешения специальных вопросов) председательствовали или «перво присутствовали» сенаторы, иногда нервные, небольшие любители задержек, которые причинялись выступлением защитника, поддерживающего кассационные доводы данной жалобы. Один из таких, перед которым мне приходилось выступать, желчный, нетерпеливый старик, раздражался каждый раз, когда представлялись мною соображения с ссылкой на научные авторитеты, и не раз мне приходилось слышать от него окрики: «Вы нам лекций не читайте».
Все эти выступления и бывали не часто, и оплачивались весьма скудно, и существовать на адвокатский заработок в самом начале было трудно.
В одной из групп конференций руководителем состоял А.Я. Пассовер. О Пассовере не уставали беседовать молодые адвокаты, причем сообщалось всегда и об его необычайных знаниях, о колоссальном его таланте, и в такой же мере о разных чудачествах, им проявленных. Он был членом Совета присяжных поверенных, но как раз ко времени моего фактического вступления в адвокатуру отказался от звания члена Совета и с тех пор упорно отказывался быть вновь избранным.
Причина выхода его из Совета имеет исторический интерес. В 1889 году, в отчете о деятельности Совета присяжных поверенных за 1888 год, появились сведения статистического характера о числе присяжных поверенных разных исповеданий с обозначением процентного отношения каждого исповедания к общему числу. В составе сословия имелось много поляков и еще больше евреев. Поляки вместе с евреями составляли едва ли не большинство. Это обстоятельство объяснялось тем, что православные по окончании университета немедленно же получали назначение по судебному ведомству, вступали в число кандидатов на судебные должности[216], быстро продвигались в исполняющие должности следователей или товарищей прокуроров и безмятежно продолжали свою карьеру. Евреи же на государственную службу не принимались; начиная с начала восьмидесятых годов трудно было назвать кого-либо из евреев, которые допущены были к вступлению в кандидаты на судебные должности. К концу восьмидесятых годов, когда политика Александра III была в апогее своей реакционности, ограничительные тенденции стали высказываться и по отношению к лицам польской национальности: и они уже встречали затруднение и при принятии на государственную службу, и в особенности при дальнейшем движении по службе в судебном ведомстве. В Польшу поляки на судебные должности не назначались по секретному распоряжению Министерства юстиции. В западных губерниях и юго-западных, где имеется значительный польский элемент, так же как и в Киеве, поляков на государственную службу по судебному ведомству также не назначали. Оканчивающим юридический факультет евреям, а затем постепенно и полякам оставалось лишь одно: избрать свободную профессию, то есть вступить в адвокатуру. Никакого требования со стороны Министерства юстиции о том, что в Совете присяжных поверенных вели статистику по исповеданиям, не было, и, таким образом, появление в отчете за 1888 год этих данных свидетельствовало об инициативе самого Совета, имевшей, очевидно, какую-то цель. В среде сословия, и в особенности в Совете, решительно не было и тени каких-либо тенденций антисемитских и антипольских. Это, быть может, был единственный круг людей, имевших определенную организацию, в котором к тому времени не замечалось тенденции привилегирования православных и притеснения иноверческих или «инородческих», как это называлось, элементов. Председателем Совета присяжных поверенных в 1888 году был В.Д. Спасович. Репутация его как либерала была твердо установлена и не подавала никакого основания к тому, чтобы ожидать от него инициативы в области разделения людей свободной профессии по вероисповедному и национальному признаку. Тем более казалась странной такая инициатива именно со стороны поляка В.Д. Спасовича: статистика столичной адвокатуры не была благоприятной и в отношении заполнения адвокатуры польским элементом. Между тем, как выяснилось, инициатива адвокатской вероисповедной статистики исходила именно от него. Задаваясь вопросом, как объяснить этот факт, я с течением времени ответ на этот вопрос нашел, по мере того, как стал близко наблюдать и политику правительства в отношении инородческих и иноверческих элементов, и ту политику, которую сами угнетаемые народности вели в отношении друг друга. Если еврейский вопрос служил
