Долгая дорога к свободе. Автобиография узника, ставшего президентом - Нельсон Мандела
Что касается меня, то у суда было достаточно доказательств для вынесения мне обвинительного приговора. Документы, написанные моей рукой, свидетельствовали о том, что я незаконно покинул страну, организовал военную подготовку для активистов Африканского национального конгресса и стоял за созданием формирований «Умконто ве сизве». В деле фигурировал также написанный моей рукой текст под названием «Как быть хорошим коммунистом», который, по мнению гособвинения, являлся доказательством того, что я состоял в Коммунистической партии. На самом деле это название было позаимствовано мной из работы китайского теоретика коммунизма Лю Шаоци, а сам текст я написал, чтобы доказать свою точку зрения Мозесу Котане. Мы с ним непрерывно спорили о том, привлекателен ли коммунизм для обычных южноафриканцев. Я утверждал, что коммунистическая литература по большей части скучна, заумна, доступна лишь посвященным и ориентирована на страны Запада, в то время как для африканских масс она должна быть простой, ясной и актуальной. Мозес настаивал на том, что это невозможно. Чтобы доказать свою точку зрения, я взял эссе Лю Шаоци и переписал его для африканской аудитории.
Мне предстояло стать первым обвиняемым, дававшим свидетельские показания, следовательно, я задавал тон всей стороне защиты. В южноафриканских судах показания со свидетельской скамьи могут быть только в форме ответов на вопросы. Я не хотел ограничиваться этим форматом, поэтому мы решили, что вместо дачи показаний я зачитаю свое заявление со скамьи подсудимых, в то время как остальные обвиняемые будут давать показания и подвергаться перекрестному допросу.
Поскольку свидетель, зачитывающий свое заявление со скамьи подсудимых, не подвергается перекрестному допросу или вопросам со скамьи подсудимых, его заявление не имеет такого же юридического веса, как обычные показания. Те, кто решаются сделать такое заявление, обычно стремятся тем самым избежать перекрестного допроса. Наши адвокаты предупредили меня, что это поставит меня в более опасное правовое положение, поскольку все, что я скажу в своем заявлении относительно своей невиновности, может быть проигнорировано судьей. Но у нас был другой приоритет, мы стремились добиться другой цели. Мы считали важным начать выступление защиты заявлением о нашей политике и идеалах, чтобы тем самым обеспечить основу для дальнейших действий защиты. Мне очень хотелось лично скрестить мечи с Перси Ютаром, однако более важным представлялось использовать трибуну суда для того, чтобы заявить о претензиях АНК к властям.
Мы согласовали все эти действия в ходе своих консультаций, в основном с помощью записок, потому что комната для консультаций прослушивалась. Мы даже постарались использовать факт ее прослушивания в своих интересах, предоставив властям дезинформацию. В ходе своих переговоров мы создали впечатление, что я собираюсь давать показания, чтобы гособвинение потратило свое время на планирование перекрестного допроса. Кроме того, я дал ясно понять нашему адвокату Джоэлю Иоффе, что мне для подготовки своих показаний понадобится протокол судебного процесса по делу о государственной измене. Мы улыбнулись при мысли о том, что Перси Ютару придется корпеть над сотней (или около того) томов протоколов судебных заседаний этого процесса.
Я потратил около двух недель на составление своей речи, работая в основном в своей камере по вечерам. Когда я закончил, то сначала прочитал ее своим товарищам и коллегам по судебному процессу. Они одобрили ее, предложив внести лишь несколько изменений. Затем я попросил Брэма Фишера также взглянуть на этот текст, и он, прочитав его, забеспокоился. У него был знакомый адвокат Хэл Хансон, который, ознакомившись с этой речью, сказал Брэму: «Если Мандела прочтет это в суде, его сразу же выведут во двор суда и там вздернут». Это подтвердило опасения Брэма, и он, придя ко мне на следующий день, попытался убедить меня изменить свое выступление. Я, однако, считал, что нас, скорее всего, приговорят к смертной казни независимо от наших выступлений, поэтому лучше было сказать то, во что мы верили и что считали действительно необходимым. Атмосфера в то время была чрезвычайно мрачной, газеты регулярно высказывали предположения, что нам вынесут смертный приговор. Брэм Фишер умолял меня не читать в суде последний абзац, чтобы не спровоцировать судью вынести смертный приговор, однако я был непреклонен.
В понедельник, 20 апреля, под серьезной охраной нас отвезли во Дворец правосудия, где на этот раз было намечено выступление стороны защиты. Там была и Винни вместе с моей матерью, и я кивнул им, когда мы вошли в зал суда, который снова был полон.
Брэм Фишер объявил, что обвиняемые признают себя виновными по отдельным пунктам обвинения, и в зале суда поднялся шум. Однако затем наш адвокат отметил, что защита намерена опровергнуть ряд утверждений гособвинения, в том числе утверждение о том, что формирования «Умконто ве сизве» являлись военным крылом Африканского национального конгресса. Он заявил: «Руководители ”Умконто ве сизве“ и Африканского национального конгресса делали все возможное, чтобы эти две организации действовали отдельно друг от друга. Им не всегда это удавалось, но… для достижения этой цели были приложены все усилия». Брэм Фишер также категорически опроверг утверждения, что руководство АНК выполняло указания Коммунистической партии. Наряду с этим он подчеркнул, что защита намерена оспорить утверждение о том, что Деннис Голдберг, Ахмед Катрада, Расти Бернштейн и Рэймонд Мхлаба входили в состав командования «Умконто ве сизве». Кроме того, Брэм Фишер заявил о готовности стороны защиты доказать, что командование «Умконто ве сизве» на самом деле не одобрило план действий «Операция Майибуйе» и что формирования «Умконто ве сизве» не приступили к подготовке к партизанской войне.
– Защита намерена опровергнуть эти утверждения? – недоверчиво спросил судья Куарт де Вет.
– Да, она намерена опровергнуть это, – ответил Брэм. – Она намерена представить доказательства того, что, хотя велась предварительная подготовка к организации партизанской войны, никакого плана так и не было принято. Все это время мы надеялись, что такого шага можно будет избежать.
Затем своим мягким голосом Брэм Фишер продолжил:
– Ваша честь, сторона защиты намерена начать свои доказательства с заявления со скамьи подсудимых обвиняемого номер один, который лично принимал участие в создании формирований «Умконто ве сизве» и который сможет проинформировать суд о зарождении этой структуры.
При этих словах прокурор Перси Ютар вскочил со своего места и воскликнул: «Ваша честь! Ваша честь!»
