Две Ольги Чеховы. Две судьбы. Книга 2. Ольга Константиновна - Татьяна Васильевна Бронзова
Когда Качалов позвонил своему давнему приятелю Берзарину, то услышал неприветливый и резкий ответ:
– Я ничего не знаю о немецкой актрисе Ольге Чеховой. Не звоните мне больше по этому поводу. Забудьте!
Перепуганная Ольга Леонардовна тут же собрала все письма, которые она когда-либо получала от Ольги, и немедленно сожгла их. Затем она срочно выехала в Крым к Марии Павловне.
– Если у тебя что-то есть из Берлина, уничтожай. Происходит что-то странное. По-моему, меня хотят в чем-то уличить и арестовать. Могут добраться и до тебя.
Маша тут же предала огню все письма и открытки от своей племянницы, включая и фотографию, которая спасла во время оккупации ее дом, а Ольга Леонардовна слегла в кровать. Вероятно, от всех нервных переживаний у нее поднялась температура до тридцати девяти градусов. Проболела она все лето, и даже свой день рождения провела в больнице. Узнав о болезни тетушки, в Ялту примчался ее любимый племянник Лев Книппер.
– Скорей поправляйся. Правительство наградило тебя орденом Ленина! – сообщил он. – В театре готовятся праздновать твой юбилей!
– Какой юбилей? Мне семьдесят семь стукнуло!
– Когда тебе было семьдесят пять, шла война. Было не до того. Теперь решили отметить с вручением ордена Ленина. Поправляйся!
Правительство наградило ее орденом Ленина?! Театр готовится к ее чествованию?! Слава богу! Значит, никакая опала ей не угрожает! Ольга Леонардовна наконец-то свободно вздохнула, успокоилась и быстро пошла на поправку.
Глава тринадцатая
Тем временем Абакумов передал немецкую актрису Чехову органам НКВД, но при этом они так и оставили ее жить в той же квартире. Только допросы теперь проходили на Лубянке в хорошо меблированной светлой комнате, предназначенной, вероятно, для каких-то заседаний. Место было другое, а вот вопросы практически те же самые. Опять ее расспрашивали о пристрастиях Гитлера и его окружения. Что они от нее хотели услышать такого, чего она еще не говорила Абакумову? Неужели они не получили от него все записи разговоров с ней на эту тему? А ее всё расспрашивали и расспрашивали.
Ольге было невдомек, что Сталин придавал особое значение допросам всех тех, кто был близко знаком с Гитлером, так как его крайне интересовали источники той колоссальной власти, которую его личный враг № 1 имел над своим народом. Сталин видел документальные кадры, где люди в восторге кричали: «Хайль Гитлер!», выкидывая вверх руку и плача от счастья в эйфории. Как фюрер достиг этого? Ведь в его нацистских речах о превосходстве немецкой расы было столько жестокости! В его речах никогда не было даже намека на какую-либо гуманность по отношению к людям! Почему же народ, как стадо баранов, пошел за ним? Все это Сталин хотел знать, и шефы разведки, принимая Ольгу за женщину, бывшую в самых близких отношениях с Гитлером, всё расспрашивали ее и расспрашивали.
Возили ее на эти допросы нечасто. Порой несколько дней подряд она просто сидела дома. Она то от нечего делать играла с солдатом в шахматы, то проводила время за разговорами с обслуживающей ее на этой квартире женщиной. Звали ее Мариной. Родом она была с Украины. Много чего интересного рассказала она Ольге, посвящая ее в то, что советские люди пережили во время войны, и впервые Ольга начала действительно понимать, что, собственно, происходило за эти четыре года с ее бывшей Родиной. Теперь она прощала ту ненависть в глазах красноармейцев, которые зашли к ней в дом, прощала и гневный срыв женщины, пытавшейся ее задушить.
Иногда к ней заезжал Абакумов. Но это бывало крайне редко. Однажды он приехал с бутылкой коньяка и сообщил:
– Давай прощаться. Уезжаю в Берлин. Буду там какое-то время.
– А я? – испугалась Ольга. – А что будет со мной?
– Успокойся. Тебя скоро переправят в Германию.
– Правда?
– Правда, – сказал он. – Если поселишься в русской зоне, я смогу тебе помочь.
Через месяц Ольгу посадили в самолет и вернули в Берлин. Она очень сожалела лишь об одном: что ей так и не удалось увидеться в Москве со своей любимой тетей Олей. Но она даже и представить себе не могла, какой страх и ужас она навела бы на нее только при своем появлении!
Глава четырнадцатая
В Берлине было много разбомбленных домов, было плохо с продовольствием, не было работы, но Ольга опять-таки была в порядке. Из дома в Кладове, который оказался в западной части Берлина, занятой американцами, по распоряжению Абакумова ее перевезли в восточную часть Берлина и поселили в просторном частном доме на берегу озера, по которому плавали утки, и их тихое кряканье было единственным звуком, долетавшим сюда извне. Дом был с большим деревянным эркером, и оберегали его старые плакучие ивы. Тот, кому раньше принадлежало это обиталище, видно, был арестован или убит, но Ольга об этом не задумывалась. Вместе с ней здесь же поселились ее внучка, дочь с мужем Вильгельмом Рустом, вернувшимся из английского плена, а через какое-то время тайно стал проживать и Альберт Зумзер, так как Ольга боялась, что Абакумов может его приревновать, а это могло иметь очень плохие последствия. Переехать же Ольге из Кладова со всем ее семейством помогали красноармейцы. Те же красноармейцы произвели уборку и ремонт этого дома. Кроме того, от советского сектора Ольге был выдан двухмесячный паек, вся семья была обеспечена продуктовыми карточками, организовано снабжение молоком, закуплен уголь для отопления. Оставлены ей были и обе ее автомашины, в то время как у других они были реквизированы.
– Довольна? – спросил ее Абакумов, навестив ее как-то неожиданно рано утром.
– Довольна, – ответила она, принимая его в гостиной и все еще еле переводя дыхание от страха.
Ведь прежде чем спуститься к нему, она спрятала в шкафу Альберта, который постарался затеряться там в ее платьях.
– Больше ничего для тебя сделать не смогу, – сказал генерал-полковник. – Завтра улетаю в Москву. Не знаю, увидимся ли еще.
– Я очень за все благодарна! Ты и так много сделал, – сказала Ольга, внутренне обрадовавшись. Ведь с отъездом Абакумова мог легализоваться в ее доме и ее любимый Альберт.
Тем не менее Ольга подошла и искренне, от всего сердца поцеловала генерала. Ведь он и вправду сделал для нее очень много! Она и представить себе не могла, что вся эта забота о ней и ее семье была не от чистого сердца товарища Абакумова, а всего лишь по приказанию Сталина.
– Эта
