Магия тишины. Путешествие Каспара Давида Фридриха сквозь время - Флориан Иллиес
Считается, что три картины Фридриха сгорели там вместе с остальными четырьмястами тридцатью четырьмя картинами, в числе которых три важные работы Караваджо, десять картин Рубенса, шесть ван Дейка и «Концерт для флейты»[39] Адольфа фон Менцеля. Бункер непрерывно горел с 5 по 18 мая 1945 года, превратившись в «доменную печь Фридрихсхайна»[40]. Согласно официальным сообщениям советской военной администрации, картины подожгли бывшие эсэсовцы, чтобы те не достались русским. Шестого мая сгорел второй этаж бункера, а 15 мая выгорела вся башня, после чего в помещениях был слой пепла высотой в полметра, среди которого попадались рассыпающиеся скульптуры, расплавившиеся куски бронзы и стекла. Спустя месяц советская военная администрация сообщила: «Как стало известно, во время боев за Берлин СС уничтожило ценные произведения искусства, укрытые от бомбежек в одной из двух зенитных башен Фридрихсхайна. <…> В одну из ночей из ворот башни L вдруг повалил густой дым. Группа эсэсовцев незаметно проникла в башню и подожгла ее. На следующий день гитлеровским бандитам опять удалось забросить в башню факелы, и жертвой огня стали все хранившиеся там сокровища искусства».
Нет никакой уверенности в том, что эта версия правдива. Возможно, советская комиссия по трофеям заранее вывезла картины. Или они хранятся на самом деле в каком-нибудь сарае где-нибудь в Ангермюнде, в восьмидесяти километрах к северу от Берлина. По свидетельству очевидцев, там, по адресу Пренцлауэр Штрассе, 41, советские военные устроили большой склад, и наряду со швейными машинками там хранятся сотни произведений живописи. И советские офицеры перед возвращением в СССР якобы вырезают холсты из рам, скручивают в рулоны и увозят. Особенно высоким спросом пользуются Мария Магдалина и купающаяся Сусанна. Но суровой зимой 1946 года сарай на складе в Ангермюнде сгорает вместе со своим содержимым. В результате можно выбрать, чему верить: то ли эти три картины Фридриха украли в первые майские дни 1945 года из зенитной башни у зоопарка, то ли они попали в цистерцианский монастырь и оттуда их украли русские, то ли они сгорели в зенитной башне Фридрихсхайна между 6 и 15 мая – или только в декабре 1946 года на складе в Ангермюнде. От них остались лишь «дым и звук»[41].
* * *
Настроение конца времен. В 1834 году выходит роман «Последние дни Помпеи» Эдуарда Бульвер-Литтона[42]. Как гром среди ясного неба английскому писателю приходит в голову тема извержения вулкана, города у подножия Везувия, погибшего в огне, под облаками пепла. Книгу сразу же переводят на немецкий, и она в том же году выходит в издательстве Metzler в Штутгарте, а в 1835 году ее переиздает издательство Schumann в саксонском городе Цвиккау.
Каспару Давиду Фридриху, который теперь больше читает, чем рисует, как гром среди ясного неба приходит идея написать охваченный пламенем Нойбранденбург, родной город его матери, отца, его любимой сестры. Судя по всему, это его последняя картина маслом. Он показывает силуэт города таким, каким он видел его бессчетное число раз, когда приближался со стороны Грайфсвальда. Рисует роскошное вечернее небо, но вот из церкви Марии вырывается пламя. В городе его предков пожар. После смерти Фридриха в 1840 году эта картина будет иметь первый номер на аукционе его наследства и получит название «Вид города Нойбранденбург на закате во время пожара». Довольно странная картина. Потому что Фридрих горячо любил Нойбранденбург. И при его жизни там не было пожаров.
* * *
Вечером 28 апреля 1945 года Красная армия добирается до Нойбранденбурга, который до того момента никак от войны не пострадал. Солдаты грабят дома, насилуют и убивают жителей, а на следующий день поджигают несколько домов, в результате чего за ночь на 30 апреля сгорает более восьмидесяти процентов старого города. Город охвачен огнем, множество людей погибают в подвалах от удушья. У потомков Каспара Давида Фридриха сгорает немало его произведений. Сгорела и «Кузница семьи Бехли», картина, на которой Керстинг изобразил родственников Фридриха. Семья специально поместила ее на хранение в Мекленбургскую страховую компанию, но здание страховой сгорает дотла после того, как неистовые советские солдаты бросают факелы в его окна. А на закате 30 апреля выстрел из танка поражает башню церкви Марии, и та начинает гореть именно так, как это написал Фридрих примерно сто лет тому назад.
* * *
В последние годы своей жизни Каспар Давил Фридрих пишет брату, что для него самого «во многом загадкой» остается то, что он изображал на своих картинах. Но сейчас, пишет Фридрих, он работает над большой картиной, на которой собирается «явить тайну могилы и будущего». Возможно, в этот момент он как раз пишет будущее Нойбранденбурга, которое представляется ему могилой.
* * *
На следующий день после того, как Каспар Давид Фридрих скончался вечером 7 мая 1840 года, приходит управляющий наследством, чтобы задокументировать оставшееся от покойного имущество. Он обнаруживает мольберт, потрепанную шубу Фридриха, альбомы с эскизами и несколько последних картин. Обнаруживает даже маленькую деревянную модель трехмачтового парусника, паруса которого еще помнят тоскующие (sehnsüchtig) взгляды Фридриха, который в последние четырнадцать лет был слишком слаб и мрачен, чтобы съездить на свое любимое Балтийское море. А вот секретер и стеллажи в кабинете Фридриха, в доме «На Эльбе, 33» – пусты. Незадолго до смерти Фридрих сжег в печи все книги и все полученные им письма.
Вода – Каспар Давид Фридрих, «Северный Ледовитый океан» («Das Eismeer»), 1823/24 (bpk / Hamburger Kunsthalle / Elke Walford)
Глава II
Вода
О-о, как же он любит этот момент. Когда на горизонте солнце опускается в море, очень-очень медленно, как будто время замедлило свой ход, а его лучи подсвечивают напоследок облака с изнанки, прежде чем на воду опускается ночной покой. Этим летом 1801 года Каспар Давид Фридрих сидит на камне, на берегу моря, на острове Рюген. День подошел к концу, зато начинается новый век. Он много ходил в этот день, его ноги горят от усталости. Он прошел по высоким буковым лесам, кроны деревьев шумели в вышине, а их старые листья шуршали под ногами, он чувствовал спиной ветер
