Магия тишины. Путешествие Каспара Давида Фридриха сквозь время - Флориан Иллиес
* * *
От Грайфсвальда до Гюцкова идти четыре часа на юг, и там на краю города расположен древний дольмен. Каспар Давид Фридрих любит этих каменных свидетелей прошлых тысячелетий, они нашептывают ему свои тайны. Шестнадцатого сентября 1802 года Фридрих отправляется в поход со своим старым грайфсвальдским учителем рисования Квисторпом, и когда они добираются до места, тот ложится отдохнуть на верхний камень. Раскуривает трубку, и дым вертикально поднимается к безмятежному небу.
А Каспару Давиду Фридриху не сидится, он вынимает карандаш, альбом и тщательно зарисовывает все четыре камня, наполовину утонувших в земле, затем рисует великолепный горизонтальный камень – вместе с учителем, курящим трубку. Когда в 1807 году он пишет одну из первых картин маслом, «Дольмен в снегу», то располагает вокруг древнегерманского захоронения могучие старые дубы, накрывает всё ледяным дыханием зимы и превращает картину в некий образ из далеких древнегерманских времен. Это годы наполеоновских войн, поражений под Йеной и Ауэрштедтом, и Фридрих упрямо пытается взывать к предкам, чтобы те помогли справиться с новыми бедами. Но Фридрих забыл договориться с гюцковским бургомистром Иоганном Бальтазаром Пюттером. Едва Фридрих начал заклинать прошлое, как Пюттер взорвал его. Обломки камней разлетелись на пятьдесят метров после того, как бургомистр собственноручно поджег шнур динамитного заряда. Бургомистр сравнял с землей этот дольмен, простоявший со времен неолита тысячи лет, он говорит, что надо разместить тут какие-то мастерские. Божья кара вскоре настигает бургомистра Пюттера, и он внезапно умирает, будто пораженный молнией.
* * *
В 20-е и 30-е годы XX века в Лейпциге живет некий легендарный коллекционер искусства и нот, неприметный служащий сберкассы, и зовут его Манфред Горке. Он на всём экономит и хранит накопленные сокровища у себя в квартире как зеницу ока. У него есть, например, подлинные ноты скрипичной сонаты сольмажор Иоганна Себастьяна Баха (в каталоге произведений Баха – номер 1021), которую впервые исполнили только в 1928 году, после того как Горке нашел эти ноты. Но главное его богатство – многочисленные картины дрезденских романтиков: Филиппа Отто Рунге[32], Карла Густава Каруса[33] и Каспара Давида Фридриха. Горке родом из Хиршберга в Силезии, а Фридрих очень любил этот городок в Исполиновых горах[34], поэтому Горке чувствует особую личную связь с художником. Весной 1943 года, когда Германию уже начали бомбить, Горке рассказывает в журнале «Искусство» о найденной картине Каспара Давида Фридриха с изображением кладбища, которую художественный магазин К. Г. Бёрнера в Лейпциге продал в 1943 году музею Кунстхалле в Карлсруэ. А еще рассказывает о том, что, хотя ему пришлось в первые годы войны из-за нехватки средств продать работы Каруса и Рунге, картины Фридриха он никому не отдаст.
Когда бои Второй мировой войны приближаются, а авианалеты случаются всё чаще, Манфред Горке решает передать свои картины Фридриха, еще не известные науке, искусствоведческому семинару Лейпцигского университета, где они будут в безопасности и где их сфотографируют. Он лично передает их университету 3 декабря 1943 года. Но именно утром следующего дня, между 3:50 и 4:25 четвертого декабря 1943 года, четыреста самолетов британских ВВС подвергают бомбардировке весь центр Лейпцига. Они сбрасывают несметное количество фугасных и зажигательных бомб, весь центр города объят пламенем. Университетский квартал разрушен, факультет истории искусства стал обугленными обломками, а картины Фридриха, которые Манфред Горке двенадцатью часами ранее передал в безопасное место, превратились в пепел. Жертвами огня стали картина маслом «Ели на горном склоне в свете заката», рисунок сепией из легендарной серии тридцати семи видов Рюгена. Кроме них сгорело много рисунков Балтийского моря и Эльбских песчаниковых гор. «Картины сгорели без остатка, фотографии сделать не успели», – писал Горке одному из друзей. Кстати, квартира Горке, где картины висели до 3 декабря 1943 года, благополучно пережила войну.
* * *
Каспар Давид Фридрих одержим огнем. Если где-то что-то горит, он испытывает ужас. Стоит ему во время утренней или вечерней прогулки учуять запах дыма, как его охватывает паника. Почти все его письма к братьям заканчиваются упоминанием какого-нибудь пожара: перед тем как распрощаться, он рассказывает о том, что горело в Дрездене или в окрестных деревнях, чье имущество уничтожил «пламень». Двадцатого января 1824 года он даже разрабатывает «систему управления огнем» для своего родного Грайфсвальда. Колокольный звон церквей должен указывать жителям, «где возникла угроза». Например, в районе Каменных ворот – три удара, у Мясницких ворот – четыре. И так далее. А если пожар охватил весь город, то колокола церкви Святого Николая должны пробить шесть раз «с короткими паузами между ударами». А если на улицах будет слишком шумно из-за криков людей, то оповещать население будут ночные сторожа с их рожками. А чтобы все знали значение числа ударов, «в каждом доме надо повесить табличку с расшифровкой пожарных сигналов». Романтик в роли уполномоченного по пожарной безопасности.
* * *
Когда Каспар Давид Фридрих был безусым юнцом, активным и непоседливым, он регулярно выбирался из Дрездена на несколько километров вверх по Эльбе, в уютной деревне Лошвиц он даже как-то снял квартиру на лето и вечерами перебирался на маленьком пароме на другой берег Эльбы, где имелся постоялый двор Блазевиц[35]. Там, в теплых лучах вечернего солнца, Фридрих пил в саду под липами пенное баварское пиво. Гораздо позднее, после женитьбы и появления детей, они также иногда ездили сюда летом, на выходных. А когда ему удавалось продать картину и в кармане появлялось несколько лишних монет, то дети могли позволить себе в Блазевице газировку, а он и Лина – пиво. Но вот он уже
