Кавказские Дни. Парижские Дни. - Ум-эль Бану Мирза кызы Асадуллаева
Бабушка своих гостей защищала и в обиду не давала. Ведь все эти беднячки и простолюдинки были послушны ей, охотно выполняли любое ее поручение. Это были как бы ее подданные, верные, льстивые, исполнительные. Кроме того, они сообщали бабушке все городские новости, а для пущей убедительности, дополняли и приукрашивали их на свой лад. Бабушка была довольна! Взамен услужливые тетеньки вознаграждались: бабушка одаривала их кусками ситца, непригодного самой, отдавала им баранью требуху, водила с собой в баню. Если бабушка, бранила своих «придворных дам» (бывало и такое), они молча сносили обиду - такова участь всех слуг.
* * *
Очень важное место в наших семейных отношениях занимали ссоры и дрязги. Было тому две основные причины: первая - это прирожденная язвительная суть и вредность некоторых членов семьи, и вторая, самая важная, - это НАСЛЕДСТВО. Вторая причина возникла после смерти деда. Ссоры по вопросу раздела наследства стали самой большой проблемой. После слова «НАСЛЕДНИК» надо бы поставить несколько восклицательных знаков. Причиной скольких скандалов, ненависти, проклятий оно стало! Братья, сестры, зятья, жены деда - все грызлись между собой за право наследства. Отношения взрослых сказывались и на отношениях детей. Детям враждебно настроенных родственников запрещалось играть друг с другом. В эту «войну» были втянуты все члены семьи. И продолжалась она до 1917 года. Тут уж нет необходимости рассказывать об исходе «войны» -комментарии излишни.
Но дети, обреченные на отчужденность из-за капризов взрослых, скучали друг без друга. Мы продолжали поддерживать отношения втайне от взрослых. Нам это даже нравилось - своего рода приключение. Ведь запрет только усиливает желание. Подстрекаемые враждебно настроенными родителями, Асад и Али стали позволять себе грубость по отношению ко мне, обзывали меня и обижали. Это больно ранило мою детскую душу.
Как я уже говорила, отец Асада и Али, Сулейман, был в ссоре с моим отцом. Поэтому не приезжал летом на дачу, но жену и детей своих присылал. Да еще поручал ей до возвращения решить с братом вопрос о разделе наследства. Именно после таких разговоров братья-близнецы становились недружелюбны ко мне. А ведь я их так любила! Но они, видно, больше любили своего отца и подчинялись его указаниям. Он нарек моего отца «вором» и запретил сыновьям играть с «дочерью вора». Сыновья повиновались почти всегда. Но если между нашими родителями заключалось перемирие, братья-близнецы снова начинали со мной дружить. Я понимала, за что Асад и Али любят и уважают своего отца. Злые языки распространяли сплетни, будто он болел сифилисом. А сам, мол, вор и преступник. Если прислушиваться к недоброжелателям, то скоро, кроме себя, перестанешь верить всем. Отец близнецов был очень красивый мужчина, несколько своенравный, но трудолюбивый. Не знаю, какими путями, но он сумел сколотить себе капитал, женился на дочери миллионера и отстроил в городе такой великолепный дом, что все приходили в восторг. Во дворе дома имелось даже стойло для слонов (оно так и оставалось без них) и огромная оранжерея для сирени (где она так и не произросла). Некоторые постройки еще не были завершены. Но я глядела с разинутым ртом на фонтаны посреди огромной комнаты для приемов, исполненной в восточном стиле. На украшенный в стиле Ренессанс зал, на зеркальные стены спальни, где стояла двуспальная кровать, скрытая за узорчатыми занавесками.
Однако, несмотря на всю эту красоту и роскошь, в доме всегда был какой-то беспорядок. Безусловно, вина в том лежала на домочадцах. Я уверена, что Асад и Али и в Елисейском дворце умудрились бы создать беспорядок. Человек везде покажет, на что способен.
...Но вернемся к семейным склокам. С сестрой и зятем, что жили на даче по соседству, вопрос решался скоро: дверь во внутреннем заборе запиралась, отношения прерывались. Когда обстановка особенно накалялась с высоты двухметрового забора доносились оскорбления и ругань. Но однажды случилось нечто, что заставило соперников обернуться против общего противника: на дачу приехала русская жена деда! Нас, детей, тотчас заперли в одной из дальних комнат. Однако даже сюда доносились дикие вопли, крики и истерические визги выясняющих отношения сторон. Все взрослые члены семьи были на веранде. Еще утром непримиримые враги, они сплотились перед общей опасностью и общим врагом. Позже я узнала, что и русская жена деда была не робкого десятка. Не боялась ни бога, ни черта. Она не только достойно оборонялась, но и сама переходила в наступление. Не знаю точно, что происходило на той исторической встрече, но наша неродная бабка вскоре уехала в город. Когда нас выпустили наконец, нашим взорам предстала волнующая кровь картина: лица женщин были перекошены злобой и гневом, глаза их воинственно сверкали, волосы были растрепаны. Во время обеда все говорили по-азербайджански: родной язык почему-то вспоминался в состоянии гнева. Но как только общий враг покинул «поле боя», родственники вновь разделились на лагеря и продолжили свою междоусобицу. Собравшись после обеда на террасе, они вновь и вновь повторяли одни и те же слова, бранились и спорили. Все завершилось крупным скандалом. В тот вечер все были очень рассержены и злы друг на друга. Настолько сильно, что целую неделю враждующие стороны не разговаривали. Это были тяжелые дни. Нужно было отворачиваться при встрече с «неприятелем», прикидываться слепым, глухим и немым, не видеть «врага» в упор, изображать презрение, словом, придерживаться всех правил серьезной ссоры.
Но не только дети скучали во время ссор друг без друга. Три мои тетки, родные сестры, привыкшие к своему обязательному покеру, тосковали. Они так любили покер, что вкладывали в эту игру всю свою невостребованную страсть, целиком уходя в игру. Иногда, начав игру сразу после полудня, прерывали ее лишь на короткое время обеда. А затем продолжали до вечера. Потом играли ночью. и так до рассвета. Выходит, что во время семейных ссор сестры были в убытке и становились пострадавшей стороной! Надо было видеть, как поспешно они усаживались вокруг стола под зеленой скатертью, когда, наконец, наступало перемирие! И мы становились веселее, наблюдали за играющими, болели (необыкновенное чувство!), сопереживали. Поддерживали «везунчика», который совал рублик в карман тихо сидевшему рядом племяннику или племяннице. Если выигрыш был солидным, то нам перепадал не один рублик. Фрейлейн Анна не одобряла это, но кто с ней станет считаться! Дающие не обращали на нее никакого внимания, а берущие вряд ли отказались бы от денежек. Так мы обогащались, чтоб потом самим проиграть эти рублики в карты. В
