Моя небесная красавица. Роми Шнайдер глазами дочери - Сара Бьязини
Ночь со 2-го на 3 февраля 2018
Я не сплю. Я пишу тебе.
У меня все готово. Одежда, одеяльца, шапочки, чтобы тебе было хорошо и тепло вне моего тела, корзина, очищающий крем. Все разложено по местам и ждет тебя.
Я кладу блокнот на свой беременный живот, ему восемь месяцев и одна неделя. Он движется в твоем ритме, когда ты толкаешься или бьешь изнутри рукой, так во всяком случае я думаю, учитывая предполагаемое положение твоего тела, головой вниз, на старте. Позже я узнала от приходящей на дом акушерки, что такие повторяющиеся толчки на самом деле икота. Я внутренне готовлюсь, прислушиваюсь к знакам, которые подает мне тело. Понятия не имею, какие ощущения, какую боль испытывают при схватках и эпидуральной анестезии, – мне показали рисунок (крючковатая иголка, воткнутая между позвонками), но я отказываюсь на это смотреть. Какой смысл? Мне ведь скажут, когда дышать, а когда тужиться. Надо просто набраться мужества.
Говорят, роды за две недели до назначенной даты – обычное явление.
Но ты явно не собираешься появляться на свет раньше срока.
На все это можно смотреть по-разному. Вдруг ты просто предпочитаешь сидеть в тепле, в своем кармашке, до самого конца. Тебе хорошо, ты мне доверяешь, сидя внутри меня, ничего не боишься. Либо не хочешь выходить, появляться на свет, потому что уже чувствуешь, что там тебя ждут трудности, чувствуешь мое напряжение. Но надо ли пытаться найти объяснение всему, что происходит?
9 февраля 2018
Ночью меня разбудила кровь.
Мне снится, что у меня месячные. Теплая жидкость пробуждает меня ото сна, и я понимаю, что сон стал реальностью.
Я иду к твоему отцу, он спит в кабинете, чтобы отдать в мое полное коровье распоряжение всю кровать. Я не паникую – до конца срока осталась всего неделя. Ты вполне можешь родиться прямо сейчас.
На этой неделе твой старший брат живет у нас, поэтому я еду в роддом одна, на разведку, выслушав по телефону ободряющие слова медсестры.
Конечно, это ложная тревога, первые признаки схваток, меня любезно отсылают назад домой. В четыре часа утра.
Я снова укладываюсь в постель, мне уже не терпится, я огорчена, но пытаюсь снова заснуть.
Легкие схватки, разбудившие меня и испарившиеся, когда я доехала до роддома, медленно, но верно возвращаются, стоит мне лечь. Я отправляюсь в клинику на рассвете. К моему животу пристегнуты датчики, измеряющие частоту схваток и твое сердцебиение. Время идет, волны накатывают все сильнее. Качка и морская болезнь. Мне не страшно. Надо справляться с болью, глубоко дышать, чтобы нам обеим хватило кислорода. По коридору проходит врач, слышит мои стоны. Ловит на себе умоляющий взгляд твоего отца – я ни на кого не смотрю, прилежно закрыв глаза. Уже почти полчаса я сижу на шаре около метра диаметром, вращая тазом, и выдыхаю изо всех сил при каждой новой схватке. Я вцепляюсь Жилю в руку. Чем мне больнее, тем громче я смеюсь, изумляясь движению боли. Врач говорит: “Хватит ее мучить”. Да здравствуют производные морфина.
К., старшая акушерка, входит в родильный зал, чтобы познакомиться с нами. Она смутно напоминает мне одну знакомую, очень смутно, но все же достаточно, чтобы я немного отвлеклась. Женщину, которую я предала, переспав с ее мужем. Не знаю, чем они похожи, – тонкими чертами лица или тембром голоса, – но, глядя на К., я думаю о ней.
Понимая, на кого она похожа, я силюсь избавиться от неприятных ассоциаций и чувства вины.
Она красивая, у нее милое выражение лица, мне кажется, что она прямо создана для своей профессии. Только очень короткая стрижка не вяжется с ее подчеркнутой женственностью. Независимо друг от друга мы с твоим отцом почему-то решаем, спасибо стереотипам и предвзятым мнениям, что она предпочитает представительниц своего пола.
Твой отец думает, что ей нравятся женщины, потому что она постоянно одергивает его, когда он слоняется туда-сюда, забывая закрыть за собой дверь. Он такой, твой отец, не стоит на месте. Я смею надеяться, что нравлюсь ей, довольно странное чувство, учитывая, что она, предельно сосредоточившись, смотрит мне между ног – она занята своим делом, я просто существую, а ты совершаешь первое в жизни дальнее путешествие.
Позже я узнаю, что у вас с К. один знак зодиака. Очередное совпадение. Она сообщает мне это, когда я, воспользовавшись краткой передышкой между схватками, пока она изучает раскрытие шейки матки, говорю, что у меня мало знакомых, родившихся в феврале, в деканах Водолея.
К. тоже ходит туда-сюда, сегодня ночью она должна принять роды еще у трех женщин.
Около полуночи, через два часа после инъекции морфина (точное время навсегда запечатлелось в моей памяти, потому что на стене напротив, прямо над моими коленками, висят часы), она входит в сопровождении анестезиолога. Благодаря морфину я взираю на этого здоровяка в зеленой шапочке довольно расслабленно. Я чувствую схватки, при помощи которых ты пробираешься наружу, но не испытываю никакой боли. Я заверяю входящих медсестер и интернов, что хорошо себя чувствую. И возношу хвалу К. Сидя на операционном столе, я кладу руки ей на плечи, она стоит прямо передо мной, анестезиолог сзади меня готовится сделать инъекцию. Я впиваюсь взглядом в ее глаза, лоб у нее скрыт челкой, нос и рот – бумажной маской, тоже зеленого цвета.
“Какая у вас прекрасная профессия”, – говорю я тягуче. Пре-е-екра-а-асна-а-ая. Сказывается благотворное действие морфина. “Вы все тут такие милые, с вами так спокойно. Вы даже не представляете, как нам это важно”.
“Нам” – это женщинам, которые вот-вот совершат нечто, о чем они не имеют ни малейшего представления. Пока вводится эпидуралка, я дышу, следуя указаниям К., и разговариваю с ней, чтобы отвлечься от того, что происходит у меня за спиной. Мне хочется поблагодарить ее и вообще весь персонал больницы, я обязана им своей расслабленностью и спокойствием, что для меня большая редкость – но это я пойму уже потом. Как будто все вот так и должно происходить – в радостном волнении и безмятежности. Как будто я создана для этого. Совершенно необязательно постоянно испытывать боль.
Между двумя схватками – за несколько минут до твоего появления на свет – входит медсестра, чуть постарше моей К.
Не знаю, что она делает, вокруг меня постоянно суетится народ, а я слишком занята, я тужусь. Видимо, она должна проведать всех рожениц. Она встает справа, смотрит на меня, дотрагивается до моей руки и говорит: “Ой,
