Вячеслав Кондратьев - Искупить кровью
Тащить тело особиста в деревню не было смысла, его свои хоронить должны, да и тяжело... Можно было подползти дальше, к оврагу, и крикнуть Журкина - может, он там ховается, но стоило ли лишний раз жизнью рисковать, ему еще обратно ползти, а здесь каждый лишний метр смертью грозит. И. передохнув еще немного, Костик двинулся назад.
Доложив ротному об увиденном, Костик высказал предположение, что Журкин, ежели ранен, то пошел в тыл, а если нет, то ждет, наверно, темноты, чтоб в роту вернуться.
- А точно ли мертв особист? - спросил ротный.
- Точно, товарищ командир.
- Кто же мог забрать документы и пистолет, да еще и ремни? - озабоченно сказал политрук и внимательно поглядел на Костика. - Это ЧП. Может, немцы?
- Нет, немцы за это время не успели бы. Им всю деревню обогнуть бы пришлось, - уверенно заявил Костик. Согласился с ним и ротный.
- Мда... задумался политрук. - Плохая история. Взято с определенной целью. С такими документами делов натворить просто. Карцев, может, есть в роте кто из уголовников?
- Официально нет, - сказал ротный.
- Официально-то я лучше вас знаю. Но, может, кто по-товарищески трепанул, что в лагере был?
- Я не слыхал ни от кого, - сказал Костик. - Нет, по-моему, у нас в роте таких. Я же якшался с блатными в своей Марьиной роще, узнал бы по одному разговору. Нету у нас из них, товарищ политрук.
- Тогда это сделал враг. Тогда, может, и не немцы убили особиста, твердо заявил политрук. - Но все же, Карцев, сходите-ка сейчас во взвод. Может, узнаете что?
- Есть сходить, товарищ политрук.
Когда Карцев ушел, политрук с тревогой спросил ротного:
- Что думаете по этому поводу?
- Пока не знаю.
- Документы взяты не зря, это ясно. Возможно, тот, кто взял, перейдет ночью к немцам. Тогда нам беда. За подлинный документ начальника Особого отдела немцы отблагодарят. На это тот тип и надеется, для того и взял документы, чтоб не с пустыми руками перейти. Плохо наше дело, старшой.
- Не надо паниковать. Придется, наверно, обыскать всех.
- Обыскать? - усмехнулся политрук. Кто же при себе держать такое будет? Припрятал наверняка. А всю деревню не обшаришь. Тут думать надо, старшой. И крепко думать... - Политрук вынул кисет и стал свертывать цигарку.
Сделав несколько глубоких затяжек, спросил:
- Вы что-то слишком спокойно отнеслись к гибели особиста. Не жалуете эту публику?
- Мне рассказал Карцев, как подло он поступил, прикрыв свою значительную особу двумя рядовыми. Вы, кстати, это тоже видели.
- Видел. Мне тоже не понравилось это... А вообще как к ним относитесь?
Ротный резко повернулся к нему, посмотрел выразительно и отрезал:
- Нам сейчас с вами не до посторонних разговоров, политрук. О другом думать надо - как деревню удержать.
- Понимаю... Вы не подумайте только, что я провоцирую вас. Нет. Я по-простому, старшой. Помню, как в 37-м обкомы и райкомы громили. Тогда не понимал и сейчас не понимаю. Может, нам с вами на ты перейти? Одной веревочкой связаны, обоим тут насмерть стоять придется. Правда, мало мы знакомы, но в бою вроде оба вели себя неплохо. Ну что, старшой? - протянул руку политрук.
- Хорошо, - принял его руку ротный.
- Вот и лады, - как будто обрадовался политрук. - А теперь скажи, если не трудно, ты же из этой самой... интеллигенции? Да?
- Да, из этой самой, - чуть усмехнулся ротный.
- Родителей-то, наверно, притесняли после революции?
- Да не особенно. Обошлось как-то. Отец-то погиб в той войне.
- Офицером был?
- Да.
- Дворянином, значит?
- Нет. Из вольноопределяющихся... А мать - дворянка, - вроде бы с вызовом произнес Пригожин.
- Вот оно что?.. Все скрывают, а ты мне, политруку, напрямик.
- А разве дворяне плохо Россию защищали? Все "великие предки", о которых Сталин говорил, из дворян, между прочим, - уже усмехаясь, сказал ротный.
- Это оно так, конечно...
- Знаешь что, политрук, мы оба с тобой русские люди, и Россию я люблю не меньше тебя, а может, и больше, потому что у меня есть прошлое. Давай-ка больше биографий не разбирать. Понял?
- Конечно. Да я доверяю тебе, не сомневайся.
Так, за разговором, подошли они к штабной избе, приостановились.
- Как думаешь, помкомбату будем докладывать о случившемся?
- Подождем пока, - ответил ротный, подумав.
- Самим бы выяснить надо. Я по взводам пойду, старшой. - И политрук тронулся в сторону так называемой обороны. Там и встретился с Костиком, который, сообщив, что ничего узнать не удалось, высказал затем наболевшее:
- Товарищ политрук, мы вот почти всех людей на одном краю деревни выставили, а ведь фриц ночью окружить нас сможет. Надо круговую оборону организовать. Помню, на учениях мы завсегда так делали.
- Соображаешь. Карцев, - одобрил его политрук.
- Что тут соображать? Два года кадровой протрубил, кое-чему научили, да я и сам старался, чуяло сердце, не отслужу мирно кадровую, доведется хлебнуть лиха.
- Не зря чуял... А для меня вот война, как обухом по голове, надеялся очень на наши соглашения с Германией.
- Обхитрил нас Гитлер, чего уж тут... Дали мы промашку.
- Ну-ну. Карцев, ты в большую политику не лезь, не нашего ума это дело... А насчет круговой обороны ты молодец. Как прибудет ночью пополнение, расположим его в старых немецких окопах, обезопасим себя с тыла, - политрук прикурил потухшую цигарку и, помолчав немного, продолжил. - Вы с ротным земляки вроде?
- Да, в одном районе в Москве жили.
- А знакомы не были?
- Вы что, политрук, думаете Москва деревня какая, где все друг друга знают? В одном нашем Дзержинском районе, почитай, около пятисот тысяч жителей, - не скрыл Костик превосходства москвича перед селянином, слыхал, что политрук в сельском райкоме инструктором, что ли, работал.
- Это я понимаю. Но бывают же случаи...
На этом разговор кончился. Политрук отправился сержанта Сысоева искать, а Костик в штабную избу пошел.
Ротный же, как вошел в избу, так приказал Жене Комову идти по взводам, чтоб от взводных строевые записки получить. Тот даже обрадовался какому-то делу и живо отправился выполнять приказание. По дороге наткнулся он на сидящих на завалинке папашу и Мачихина. Лица у обоих были нахмуренные, вроде чем-то озабоченные. Однако папаша спросил:
- Живой пока, малец?
- Живой, - весело ответил тот. - Ротный меня в писаря взял.
- Это хорошо. Парень ты грамотный, перо с ручкой тебе сподручней, чем винтарь-то. Небось, еле таскаешь родимую? Ну, ты иди, куда шел, тут у нас с Мачихиным свои разговоры, - сказал папаша, увидев, что Комов приостановился и расположен к дальнейшей беседе.
Когда Комов отошел па порядочное расстояние. Мачихин спросил:
- Не жалеешь, Петрович?
- А чего жалеть? Мне думается, промазал я. В самый последний миг рука дрогнула. А потом я же в ноги целил.
