Вячеслав Кондратьев - Искупить кровью
Усатый скомандовал пулеметчикам откатить станкач подальше от основной позиции, более или менее обустроенной, и которую, не дай Бог, немцы засекут.
- Одним пулеметом будем стрелять, второй пусть в заначке, - сказал усатый, ротный согласно кивнул.
Полоснули пулеметчики по Усово фланговым огнем, однако и минуты не прошло, как заныли противно мины над головами и стали рваться по всей деревне. Густо стали сыпать... Пулеметчики огонь свой прекратили, однако немцы не успокоились, сыпали и сыпали мины по всей площади деревухи, разбросав роту по немецким окопам и щелям и по подвалам домов. Только тем, кто в обороне, деваться некуда, прижались к землице, нахлобучив каски до ушей, вздрагивая каждый раз, когда мина рвалась недалече.
Оттуда, из черновского леса и с поля, доносилось негромкое "ура", но двигался второй батальон робко, часто залегая. Танки, дойдя до середины поля и отстреляв из пушек, стали заворачивать обратно, и, ясное дело, наступление застопорилось. Только отдельные группки пытались короткими перебежками продвинуться вперед, видать, под действием матюков командиров, а вообще-то почти весь батальон залег и ждал, наверно, как великого счастья, команды "отход"... А когда танки возвратились в лес, начали и бойцы пятиться, кто ползком, а кто и перебежками.
- Ну все, амба, - прошептал Костик, лежавший вместе с ротным, наблюдая за вторым батальоном.
- По-видимому, так... Очень жаль, но такие наступления обречены на провал.
- А мы на учениях ходили за огневым валом. Ну, думал я тогда, так воевать можно. А здесь с одними родимыми, образца 1891/30 потопали. Вы что-нибудь понимаете, командир? В чем тут дело? Выслуживается наш комбриг или ему свыше приказывают? И зачем это, сразу с марша, истомленным бойцам и - в бой.
- Кое-что понятно, Карцев... Как не жалели людей в мирное время, так не жалеем и сейчас.
- Видите, отступает второй. Кто живой, - показал Костик рукой ни поле.
Да, живые отходили, раненые отползали, а убитые остались лежать на поле серыми комочками, и было их много. Очень много. Больно смотреть на это, но и злость берет на кого-то, кто так бездумно и бездарно швыряется человеческими жизнями. Ротный тихо, почти шепотом выматерился, выкидывая из себя этим и боль, и обиду, и горечь. Они, не поднимаясь, потому что шел еще минометный обстрел по деревне, закурили, и тут решился Костик спросить, почему так безропотно отдали ротный и политрук бойца Журкина особисту.
Ротный долго молчал, а потом, безнадежно махнув рукой, ответил:
- Ничего не поделаешь тут. Карцев. Мы даже здесь, на фронте, не можем избавиться от страха перед органами. Немцев вроде не боимся, смерти тоже, а их... Иррациональность какая-то дьявольская...
Слово "иррациональный" Костик не знал, но понял - это что-то такое, что от человеческой воли не зависит... Вскоре обстрел деревни прекратился, и они смогли подняться, чтоб пройтись и посмотреть, что понаделали немцы своим налетом, но те вели огонь, судя по воронкам, из ротных минометов, а потому разрушений домов не было. Это и обрадовало, и насторожило, видать, не хотят они рушить обжитую ими деревню, а значит, будут ее отбирать. Последнее пугало, уж очень ненадежно и неприютно здесь, вдалеке от основных частей.
На пути встретились им папаша и Мачихин. Хоть и не было в них полного согласия, но все же они дружили, потому как и возраста почти одного, и деревенские оба.
- Что же это творят, товарищ ротный? - обратился папаша. - Разве так наступают? Это же смертоубийство, а не наступление.
- Согласен с вами, Петрович.
- Да мы в гражданскую умнее воевали.
- Не уважают у нас жизнь, - заметил Мачихин, высказав мысль, которая поразила ротного.
- Как вы сказали? Не уважают жизнь? Да, по-видимому, это так. - И ротный с интересом стал разглядывать Мачихина, будто в первый раз его видел. Эта мысль удивила и Костика - не дурак этот сельский счетовод, подумал он, и предложил Мачихину закурить. Тот взял фрицевскую сигарету, прикурил, затянулся и покачал головой:
- Дерьмо табак-то... - но не бросил, конечно, сигарету - на безрыбье и рак рыба.
- Как вы думаете, товарищ ротный, начнут фрицы отбивать деревню? спросил папаша.
- Боюсь, что начнут.
- Не удержим. Как дуриком взяли, так дуриком и отдадим, - высказал Мачихин то, о чем уже говорил.
- Надо удержать, - сказал ротный обычное, а что другое можно было сказать, другого от него и не ждали.
А серый мартовский денек между тем отходил... Потемнело небо, изъеденный оттепелями снег на поле, который и так не был белым, совсем потемнел, а лес, из которого начали они наступление, стал вроде еще дальше, и это наполняло сердца тягомотным страхом: многим не добраться до него, ежели выбьют их. И вообще предстоящая ночь томила предчувствием: должно что-то случиться страшное, чего не избежать, что неминуемо.
Когда они все подошли к избе, увидели, как политрук провожает особиста и тех, кто с ним. Он провел их до хода сообщения, по которому они должны добраться до немецкой обороны, а оттуда уже придется им прогуляться по полю боя до оврага, а это метров сто пятьдесят, двести. Тут их, конечно, заприметит фриц и обстреляет беспременно.
Ротный пошел в избу, а Костик попросил остаться, чтоб посмотреть, как доберутся особист с Журкиным и связным до оврага. Политрук остался у хода сообщения и, видно, тоже решил понаблюдать за ушедшими. Карцев постоял у избы недолго, а затем пошел налево, к другому ходу сообщения, тоже ведущему к немецким передовым окопам, оттуда виднее, как будут проскакивать открытое пространство особист и другие. Не знал он пока, для чего ему это нужно, но потянуло почему-то именно туда, к немецкому переднему краю.
Через некоторое время увидел он, как высунулись головы из окопа, осматривались, видать, а потом вылез Журкин и, понукаемый особистом, услышал Костик его голос, приказывающий "вперед", - бросился бегом по полю к оврагу. Брызнувшая с Панова пулеметная очередь заставила его залечь, а, возможно, и ранило, отсюда не понять. Лежал он долго. Не вылезали из окопа и особист со связным - напугались, видно... Потом Карцев снова увидел голову особиста, высунувшуюся из окопа, и услышал его голос, дающий команду Журкину бежать дальше. Вот гад, подумал Костик, сует под огонь других, а сам выжидает подходящего момента, чтоб проскочить опасное место. Однако Журкин не поднимался, и тогда выкарабкался с трудом - рука-то одна ранена - связной и побежал к Журкину, конечно, по команде особиста. До Журкина вроде бы он добежал и плюхнулся рядом, наверное, если судить по расстоянию, которое он пробежал...
Костик вынул сигареты, прижег и жадно затянулся... Теперь он напряженно ждал момента, когда выскочит сам особист. Немцы зря патронов не тратили, по лежащим не стреляли, но наверняка наблюдают, курвы, и как только кто-нибудь поднимется и побежит, резанут очередью...
