Через века и страны. Б.И. Николаевский. Судьба меньшевика, историка, советолога, главного свидетеля эпохальных изменений в жизни России первой половины XX века - Георгий Иосифович Чернявский
Николаевский изучал и знал не только научные труды, историю в ее разнообразных толкованиях, не только опубликованные и неизданные источники, не только умел осуществлять их квалифицированную научную критику, служащую постижению истины. Он проявлял глубокую заинтересованность к устным свидетельствам, даже тем, которые носили заведомо неточный характер или напоминали предания. Последние являлись для него также источником – свидетельством тех или иных общественных настроений, расстановки социально-политических сил, предпосылкой для понимания властных решений или партийной политики, в конечном итоге определенным дополнением документальных источников как таковых.
Неповторимое сочетание личного опыта, знакомства с видными участниками событий от Керенского и Милюкова до Ленина и Сталина, знания огромного числа документальных памятников и умения их продуктивно использовать – все это превращало Николаевского в уникального специалиста. Однопартиец Бориса Ивановича, также занимавшийся историей и нередко вступавший с ним в споры, Б.М. Сапир весьма сдержанно и, пожалуй, сквозь зубы написал после кончины Николаевского: «Б.И. сумел найти себе место в меньшевистской иерархии: историк партии, собиратель партийного архива… Как историк партии и собиратель архива он был как бы вне фракций»[987].
Реальный вклад Николаевского в изучение политической борьбы на левом фланге российского общественного движения был значительно серьезнее, чем это высказал Сапир. Точно так же весьма весомыми были его научные результаты в изучении многих других аспектов российской и европейской истории второй половины XIX – первой половины XX столетия. Но действительно, активно участвуя в политической борьбе и занимая в ней жесткую определенную позицию, в научном исследовании Николаевский всегда выходил за пределы фракционного подхода.
Монографические исследования, документальные публикации с обширными комментариями, которые являлись своего рода миниатюрными научными трудами, аналитические и обзорные исторические и политологические статьи, источниковедческие и историографические работы, дискуссионные выступления и аргументированные печатные споры с оппонентами – таков был литературный багаж Николаевского. Его личный творческий опыт служит наглядным опровержением мнения некоторых американских исследователей[988], что эмигрант не может стать историком своей родины, ибо не в состоянии быть объективным и сохраняет политическую и иную пристрастность. В случае Николаевского эмигрант оказался весьма квалифицированным специалистом по своей родине как раз в результате личного опыта, знания языка и культуры, свободной ориентации в массиве литературы и источников и, главное, внутреннего тяготения к тому, чтобы разобраться в процессах, происходивших в его стране в далеком или близком прошлом.
К величайшему сожалению, только незначительная часть трудов Николаевского опубликована в России. Подавляющее большинство его работ остается разбросанным в самых различных изданиях, малодоступных читательской аудитории. Многие исследования Николаевского, а тем более собранные им серии ценнейших первоисточников, остаются неопубликованными и доступны лишь немногим исследователям, имеющим счастливую возможность работать в архивах.
Борис Иванович Николаевский был ярким представителем того специфического общественного слоя, который в конце XIX – начале XX в. именовали интеллигенцией. Именно это определяло всю его политическую, публицистическую, политологическую и научную деятельность. Именно этими качествами подлинного интеллигента, человека душевно чистого, далекого от корыстных побуждений он должен быть ценен и дорог современному российскому обществу.
