Через века и страны. Б.И. Николаевский. Судьба меньшевика, историка, советолога, главного свидетеля эпохальных изменений в жизни России первой половины XX века - Георгий Иосифович Чернявский
Комплекс документов, о котором мы рассказали, весьма полезен для дальнейшего объективного анализа российской истории в начале XX в. и интересен для разнообразного читательского круга, стремящегося разобраться в драматических событиях того времени. Мы осмеливаемся полагать, что публикация этих документов в «Вопросах истории» способствует преодолению тех догматов и стереотипов, которые усиленно насаждались в СССР на протяжении десятилетий, прежде всего в связи с созданием культа личности Ленина, и которые в остаточном виде сохраняются в современной России.
Последние выступления, кончина и память
В последние годы жизни, несмотря на плохое состояние здоровья, Николаевский, сохранивший высокую трудоспособность, оставался тем же неутомимым искателем исторической истины, каковым был на протяжении всей своей деятельности. Он встречался с людьми самых различных взглядов – от монархистов до коммунистов, убеждая их написать мемуары или же подробно ответить на поставленные вопросы. Его память, несмотря на возраст, оставалась великолепной, и он слыл ходячей энциклопедией русской революции.
Одной из памятных в последние годы жизни была его встреча в Гуверовском институте со ставшей к этому времени знаменитой писательницей Ниной Берберовой, переписка которой хранилась в коллекции Николаевского. Не без веселого ехидства писательница напомнила Борису Ивановичу, что эти документы он купил у нее всего за полсотни долларов в Нью-Йорке, куда она в начале 50-х годов приехала нищей и голодной беженкой. Сама же встреча с собственными письмами произвела на Нину Николаевну такое впечатление, что она посвятила ей стихотворение[959]. В сентябре 1989 г. в интервью российскому журналисту Нина Николаевна рассказала кое-какие подробности:
«Я приехала в США осенью 1950 года и привезла с собой из Парижа, где пробыла почти четверть века, огромный ящик с бумагами – все то, что я спасла в свое время из квартиры Ходасевича, разгромленной немцами… Ко мне пришел мой добрый знакомый историк Борис Иванович Николаевский… Вместе мы открыли драгоценный ящик: автографы, газетные, журнальные публикации Ходасевича, тетради, которые, я помню, сшивала цветной бумагой… Все это я предложила Борису Ивановичу купить. За какую цену? Вы думаете, я тогда понимала в этом? Борис Иванович был человек небогатый, как и все эмигранты, и он сказал: «Я могу дать 50 долларов». А у меня в кармане в тот момент было только пять долларов, и на следующее утро я должна была внести плату за гостиницу, в неделю я платила пятнадцать долларов. В этой ситуации я сказала: «Хорошо»[960].
С осени 1964 г. Борис Иванович тяжело болел. Ему сделали операцию, после которой он на некоторое время почувствовал себя лучше, хотя был очень слаб. Знакомые и друзья помогали Бургиной в уходе за ним. Сам же Николаевский всячески стремился возвратиться (или приблизиться) к прежнему образу жизни[961]. Он возобновил работу с архивной коллекцией, подготовку фундаментальной публикации документов и материалов о внутренней борьбе в российской социал-демократии после революции 1905–1907 гг. Возникла и идея (он вынашивал ее вместе с С.М. Шварцем, ставшим профессором Новой школы социальных исследований в Нью-Йорке и автором ряда работ по социально-политической истории России) подготовки четырехтомника избранных материалов «Социалистического вестника»[962].
Как и прежде, Николаевский с удовлетворением оказывал консультативную помощь исследователям, которые широко пользовались и кладовыми его памяти, и документами его коллекции[963]. Борис Иванович собирался написать подробные воспоминания о событиях 1933 г. в Германии, приходе к власти нацистов, спасении русских и немецких социалистических архивов и своей роли в этом деле. Будущим мемуарам об этих исключительно важных событиях он придавал особое значение, так как почти никаких документов о них не сохранилось. Единственным первичным источником, о котором ему стало известно, было письмо директора Французского военного архива Камилла Блоха, сохранившееся в личных бумагах А. де Монзи. «Все остальное, – писал Николаевский, – по-видимому, уничтожено: франц[узские] власти явно опасались, что гитлеровские власти будут производить расследование этого дела»[964].
Отдавая должное творчеству коллеги, американские исследователи позаботились об издании сборника избранных произведений Николаевского, вступительную статью к которому написал Джордж Кеннан, в прошлом посол США в СССР и автор знаменитой «длинной телеграммы», возвещавшей начало холодной войны[965]. Книгу под названием «Власть и советская элита» выпустило престижное издательство Прэгера в Нью-Йорке в серии «Публикации по российской истории и мировому коммунизму»[966]. Через десять лет книга была переиздана издательством Мичиганского университета[967]. В июне 1965 г. Борис Иванович написал к этой книге краткое предисловие:
«Статьи этого сборника посвящены одной теме – истории сложной борьбы в советских верхах и укромных тайниках аппарата коммунистической партии, которые до настоящего времени определяют основную политическую линию Кремля. Для того чтобы понять эту политическую линию, мы должны проследить за группами, вовлеченными во внутрипартийный конфликт»[968].
Д. Кеннан в своей вступительной статье[969], написанной в мае 1965 г., кратко познакомил англоязычного читателя с жизненным путем, политической эволюцией и научными заслугами автора сборника. Он писал, что «Николаевский неуклонно проводит свою работу как исследователь и комментатор советской политической жизни, проявляя неиссякаемую интенсивность своих интересов, богатство опыта, исключительную мощь своей памяти и, безусловно, дисциплину собственного сознания как русского марксистского (в период царской России) революционера». Особенно высоко Кеннан оценивал «Письмо старого большевика», а в пределах этой работы выделял оценку значения убийства Кирова для дальнейшего развития СССР. Кеннан прозорливо предсказывал, что в будущем внутренняя борьба в советском руководстве неизбежно приведет к падению режима. В устах многоопытного, трезво мыслящего и весьма требовательного американского государственного деятеля и ученого эти оценки стоили многого.
Книга состояла из пяти разделов: «Бухарин и оппозиция Сталину»; «Сталин и Киров»; «Смерть Сталина и ее последствия»; «Процесс десталинизации»; «Три политические биографии – Булганин, маршал Конев, Суслов». Все статьи ранее были опубликованы в «Социалистическом вестнике», «Новом русском слове» и The New Leader, причем Николаевский не счел для себя допустимым внести какие-либо коррективы в их текст, хотя некоторые моменты он теперь осветил бы по-иному. Так сборник приобретал не только историографическое значение, но и становился источником научных взглядов и концепций ученого того времени, когда создавались его произведения. В рецензии на этот сборник известный журналист, политолог и историк Луис Фишер писал, что книга
