Михаил Ходорковский - Тюрьма и воля
Отвечая в недавнем письменном интервью радиостанции «Эхо Москвы» на прямо поставленный вопрос: «Действительно ли вы скупали голоса в Думе, чтобы превратить Россию в парламентскую республику?», Ходорковский сказал: «Нет. Чтобы изменить Конституцию, даже 2/3 Думы недостаточно, а „купить“ и половину было бы невозможно. Ведь кроме ЮКОСа есть Газпром и все прочие компании, не говоря уж об администрации президента и губернаторах».
Компромат
К моменту встречи Путина с Ходорковским в апреле 2003 года в Федеральной службе безопасности работала специально созданная «под ЮКОС» группа сотрудников спецслужб которую курировал Юрий Заостровцев — заместитель директора ФСБ, начальник департамента экономической безопасности.
По данным совладельцев ЮКОСа, собирать компромат на руководителей ЮКОСа начали в феврале или марте 2003 года — сразу после выступления Ходорковского на встрече Российского союза промышленников и предпринимателей с Путиным 19 февраля. Между ним и президентом произошел довольно резкий обмен мнениями, когда речь зашла о покупке «Северной нефти» по завышенной цене государственной нефтяной компанией «Роснефть», которую лоббировал Игорь Сечин. Стоит учесть, что в начале 2003 года ближайшего соратника Путина Игоря Сечина в публичном пространстве еще мало кто знал и мало кто рассматривал как сильную политическую фигуру, тем более как «серого кардинала». В администрации президента Александр Волошин оставался все еще куда более влиятельной фигурой в глазах журналистов и экспертов, чем Сечин или любой из «питерских» людей, совсем недавно пришедших в Кремль вместе с новым президентом.
По данным некоторых моих источников в ФСБ, интересоваться ЮКОСом начали раньше, в самом конце 2002 года. Не исключено, что напряжение между «конторой» и ЮКОСом возникло на волне истории с Владимиром Гусинским, его посадкой и всей ситуацией с его активами. ЮКОС, напомню, дал Гусинскому вексельный кредит на 200 млн. Алексею Кондаурову и Леониду Невзлину позвонили из ФСБ и попросили подъехать.
Леонид Невзлин: В какой-то момент стало понятно, что телевидение — это основа новой власти. И все, что касалось этой темы, должно было быть под контролем государства. И вот история с Гусинским и нашей поддержкой. На меня и на Кондаурова вышли крупные чины ФСБ, не хочу сейчас называть, и просили по поручению Путина использовать этот кредит как средство судебного преследования НТВ, то есть чтобы мы подали на банкротство НТВ в арбитражный суд. Встречи были на достаточно высоком уровне, в том числе на Лубянке. Мы, разумеется, отказались. Думаю, это одна из обид на нас. Возможно, если бы согласились быть одним из орудий «замочки» Гусинского, то мы бы получили определенную линию сотрудничества. Но я тебе честно скажу, что мы даже особенно не обсуждали эту тему с Ходорковским, хотя я чувствовал некоторое давление на нас. Мы понимали, что так не поступим. А в результате на теме взаимоотношений с Путиным (а возможно, и с Волошиным и Абрамовичем) был поставлен еще один минус.
Алексей Кондауров: Если бы не выступление Михаила Борисовича в феврале 2003 года на встрече с Путиным, у нас могла бы по-другому сложиться судьба, я этого не исключаю. Я его не осуждаю. Он поступил так, как считал нужным. Он понимал риски, я тоже понимал. Я считал, что риски более серьезные, чем он думал. Дело в том, что Михаил Борисович активно общался в это время с Волошиным, Абрамовичем, Сурковым. И я думаю, они все его заверяли, что рисков не так много, как мне представлялось. Я же исходил из анализа личности Путина и из той информации о нем, которая у меня была.
Ко мне пошла информация, что что-то не так вокруг нас, в конце марта. Полагаю, что по нам начали работать где-то после выступления Михаила Борисовича в феврале. То есть на момент одобрения сделки по слиянию с «Сибнефтью» они уже работали.
Я помню наш разговор с Ходорковским в мае. Мы в мае несколько лет подряд арендовали речной кораблик и узким кругом с семьями плавали по Москве-реке. И Михаил Борисович тогда со мной обсуждал это слияние. И обсуждали, почему Абрамович вдруг решил сливаться, почему отдает «Сибнефть». Помню, я тогда сказал Ходорковскому: «Мне понятно, что Абрамович видит для себя риски при нынешнем режиме, он понимает, кто такой Путин. Он хочет здесь поставить крест и уйти. Нам надо тоже посмотреть с этой стороны». Михаил Борисович мне ответил, что согласовал все вопросы с Путиным. Я-то считаю, что Роме было выгодно объединение с нами, у него оставался приличный пакет, а после объединения с американцами компания стала бы транснациональной, и у Ромы все было бы в шоколаде, все легально, и не пришлось бы потом в Лондонском суде выворачивать белье. Роман попытался выйти из страны вот таким путем, слившись с ЮКОСом. Не получилось. В итоге он все равно же окэшил компанию и ушел (в 2005 году продал «Сибнефть» Газпрому за $13,1 млрд. — НГ).
Леонид Невзлин: Я был настроен скептически относительно этой сделки. Попробую объяснить. Приходит с инициативой Рома. Приходит, проложившись, поговоривши с Путиным, да? Естественно, правда? Они друзья и такое дело — соединение двух таких компаний — не мог не поговорить. Идет к Ходорковскому. Ходорковский говорит со своими, говорит: очень интересно, их предложение, всем выгодно, не видно никакого подвоха. И говорит Роме: надо идти к Путину брать одобрение. Хорошо. Приходят к Путину, Путин говорит: да, одобряю, соединяйтесь, укрупняйтесь. Миша говорит: вот у нас есть план вторым этапом соединиться еще с американцами, и тогда российская компания станет российско-американской, крупнейшей в мире, престиж для России, большой бизнес. Путин говорит: ну вот только, поскольку наши нефтяные компании еще недооценены, то вы там больше 25 % в общую компанию не отдавайте. Да, говорит Миша. Это та самая знаменитая встреча на даче у Путина.
Договорились. Началось слияние. А параллельно идет процесс, которым управляет Сечин по расследованию, слежению и прочее, о чем мы узнали позднее, который тоже занял несколько месяцев, пока он реализовался, — первый арест Пичугина, в июне 2003 года.
И вот теперь конструкция, которую я вижу: есть Путин, который одобрил, есть его близкий друг Рома, который реально близкий, привел его к власти и который говорит с ним про свой ключевой актив, ключевой бизнес — «Сибнефть». А Путин тоже не просто так относится к нефтяному бизнесу, ему тоже интересно. И есть Сечин, у которого тоже есть прямой интерес восстановить «Роснефть», сделать крупной компанией. И у всех при этом есть интерес убрать Ходорковского с дистанции.
