Джозеф Антон. Мемуары - Ахмед Салман Рушди
Человек – “животное, рассказывающее истории” – должен иметь свободу, чтобы травить свои байки.
А в конце встречи он получил подарок. Через улицу от зала находится известный ресторан Den Gyldene Freden (“Золотой мир”), принадлежащий академии. После каждого из еженедельных заседаний те из Восемнадцати, что в нем участвовали, ужинают в отдельном кабинете ресторана. По приходе каждый платит “Золотому миру” серебряной монетой с девизом академии: Snille och smak. Талант и вкус. Уходя, академики получают свои монеты обратно. Вообще-то эти монеты не для широкой публики, но, уходя в тот день, он уносил одну из них в кармане.
В Нью-Йорке на сей раз не было ни кортежа из машин, ни лейтенанта Боба, обеспокоенного тем, как Элизабет может использовать вилку. (Он перелетел океан на “Скандинавских авиалиниях”, причем кружным путем – через Осло.) Сотрудники службы безопасности провели его через аэропорт – и все. Публичных выступлений не предполагалось, и поэтому американская полиция более или менее предоставила его самому себе. Он получил несколько дней почти полной свободы, самой большой свободы за четыре года без малого. Он остановился в квартире Эндрю Уайли, полицейские же, пока он там был, дежурили внизу в машинах. За это время он помирился с Сонни Мехтой. И поужинал с Томасом Пинчоном.
Одно из лучших качеств Эндрю – незлопамятность. “Вы с Сонни должны наладить отношения, – сказал он. – Вы же очень давние друзья. Это было бы самое правильное”. К тому, чтобы протянуть оливковую ветвь, подталкивали и деловые соображения. В дальней перспективе “Рэндом хаус” выглядело самым подходящим издательством, чтобы перекупить права на “Шайтанские аяты” в мягкой обложке. О том, что это сделает “Пенгуин”, нечего было и думать, и, поскольку книги издательства “Гранта букс” распространялись через тот же “Пенгуин”, трудно было рассчитывать и на долгосрочные отношения с “Грантой”, несмотря на всю дружескую преданность Билла и на весь его героизм. «Мы не можем терять из виду цель, – сказал Эндрю, – а цель наша – нормальная публикация всех твоих книг, включая “Аяты»”. Теперь, когда благодаря консорциуму барьер мягкой обложки взят, появилась возможность, считал он, убедить Сонни, что тот может, ничего не боясь, публиковать новые книги этого автора и взять на себя долгосрочную ответственность за выпуск его прежних книг. “Не сразу, – сказал Эндрю, – но, возможно, после того, как они опубликуют следующий роман. Я действительно думаю, что они это сделают. И им стоит это сделать”. Эндрю и Гиллон начали действовать и договорились с Сонни и издательством “Кнопф” о публикации “Прощального вздоха Мавра”. Они, кроме того, умиротворили Билла, который был очень огорчен, узнав об их плане. Но Билл был прежде всего другом и только потом издателем, и у него было достаточно большое сердце, чтобы он увидел правоту Эндрю. Он, спасший от Сонни “Гаруна”, теперь без всякой злобы согласился с тем, что ему будет отдан “Мавр”.
Перед тем как договор мог быть подписан, им с Сонни надо было “зарыть топор войны”, и в этом состояла главная цель поездки в Нью-Йорк. Кроме того, Эндрю связался с агентом (и женой) Пинчона Мелани Джексон, и живущий в затворничестве автор “Радуги тяготения” согласился на встречу. В итоге две встречи были объединены в одну. Он и Пинчон поужинали с Сонни в его квартире в центральной части Манхэттена. Они с Сонни обнялись, и разрыв был преодолен, а о “Гаруне” не упоминали. Такова была молчаливая манера Сонни – он предпочитал двигаться вперед, обходя щекотливые темы, – и возможно, это было к лучшему. Потом пришел Пинчон – он выглядел ровно так, как должен был выглядеть Томас Пинчон. Высокий, в красно-белой ковбойке и синих джинсах, с сединой, как у Альберта Эйнштейна, и передними зубами, как у кролика Багза Банни. Первые полчаса разговор был принужденным, но потом Пинчон расслабился и пустился в подробный рассказ об истории американского профсоюзного движения и о своем членстве в профсоюзе разработчиков технической документации в те давние дни, когда он был таким разработчиком в компании “Боинг”. Странно было представлять себе всех этих авторов руководств пользователей как адресатов великого американского романиста, о котором они, вероятно, думали лишь как об авторе брошюр по технике безопасности на сверхзвуковом ракетном комплексе “CIM-io Бомарк”, не подозревая, что осведомленность Пинчона об этих ракетах вдохновила его на необычайные описания обстрелов Лондона ракетами “Фау-3” во время Второй мировой войны. Заговорились далеко за полночь. В какой-то момент Пинчон спросил: “Вы, ребята, не устали, а?” Они устали, и еще как, но вместе с тем думали: Это же Томас Пинчон, какой тут может быть сон.
Когда Пинчон наконец ушел, он подумал: Отлично, теперь мы друзья. Когда я буду приезжать в Нью-Йорк, мы, может быть, иногда будем встречаться за тарелкой и рюмкой, и постепенно мы узнаем друг друга лучше.
