Моя последняя любовь. Философия искушения - Джакомо Казанова
Мы отправились прогуляться по прекрасной аллее, шедшей к крепости, и там я заметил множество особ изрядной красоты. Турин один из тех городов Италии, где прекрасный пол обладает всеми мыслимыми прелестями. Но зато и полиция отличается здесь жесточайшей строгостью. Город небольшой и густо населенный, на каждом шагу попадаются шпионы. Вследствие сего пользоваться хоть какой-то свободой можно лишь с крайними предосторожностями и только через посредство проворных своден, которым приходится хорошо платить, ибо им грозит варварское наказание. Здесь не допускают ни публичных женщин, ни содержанок, что весьма по вкусу замужним. Легко представить, сколь распространена педерастия в городе, где так велика сила и игра страстей. Среди привлекших мое внимание красавиц одна сразу же пленила меня. Я спросил о ней Дезармуаза, знавшего их всех.
– Это знаменитая Лия, неприступная еврейка, которая отражает самых ловких туринских соблазнителей. Отец ее известный барышник, и познакомиться с ней не составляет особого труда. Но, впрочем, это совершенно бесполезно.
Однако чем более затруднительным почиталось предприятие, тем сильнее возникало во мне желание попытать счастье.
– Отведите меня к ней, – потребовал я у Дезармуаза.
– Как вам угодно.
Я пригласил его к обеду, и мы отправились в гостиницу, встретив по дороге Зероли и еще двоих или троих из компании, знакомой мне по Эксу. Мы обменялись взаимными учтивостями, но я не желал связывать себя и раскланялся с ними под предлогом срочного дела. После обеда Дезармуаз свел меня к отцу-барышнику. Я спросил, нет ли у него хорошей верховой лошади. Он позвал мальчика, и пока давал ему распоряжения, появилась его очаровательная дочь. Она была просто ослепительна. Я дал бы ей не более двадцати двух лет. Гибкая талия, изумительные волосы глубокой черноты, кожа, сравнимая лишь с лилиями и розами, глаза непревзойденной красоты, полные живости и огня, длинные ресницы и брови столь совершенного изгиба, что, казалось, они бросают вызов всем, кто осмелился бы только подумать о завоевании сего невиданного еще средоточия прелестей.
Погрузившись в созерцание этой необыкновенной особы, я даже не заметил стоявшего передо мной коня. Все-таки мне пришлось осмотреть его, изобразив знатока, – я ощупал у него ноги и посмотрел зубы, а потом велел проехаться на нем, чтобы видеть, каков аллюр при шаге, рыси и галопе. Я сказал еврею, что зайду на следующее утро сам попробовать, как животное ходит под седлом. Это был красивый серый конь в яблоках, и стоил он сорок пьемонтских пистолей, то есть почти сто цехинов.
– Это сама покорность, – обратилась ко мне Лия, – а на иноходи не уступит никакой другой лошади.
– Значит, синьорина, вы уже ездили на нем?
– И не один раз, сударь. Если бы мы были богаты, я никогда не согласилась бы продать его.
– Я куплю его только с тем условием, чтобы вы проехались на нем при мне.
Она покраснела.
– Доставь господину удовольствие, – сказал ей отец. Получив согласие, я обещал прийти на следующий день в девять часов и, как нетрудно догадаться, не заставил себя ждать. Лия встретила меня уже в костюме для верховой езды. Что за тело! Какие формы Венеры Каллипиги! Я был окончательно покорен. Для нас были приготовлены две лошади. Она вспрыгнула на свою с легкостью и грацией опытного берейтора. Мы совершили довольно продолжительную прогулку. Конь шел весьма хорошо, но разве это занимало меня! Мои глаза и мысли сосредоточивались на ней одной. Прощаясь, я сказал:
– Очаровательная Лия, я покупаю этого коня с единственной целью сделать вам подарок, но если вы не примете его, то сегодня же покидаю Турин. У меня нет никаких других условий, кроме одного, – чтобы вы ездили на нем, когда я попрошу вас об этом.
Видя по лицу ее благоприятное впечатление от моих слов, я сказал, что останусь в Турине шесть недель, что влюбился в нее с первого взгляда еще на променаде и что покупка лошади – лишь предлог, дабы иметь возможность изъяснить ей свои чувства. Она отвечала с большой скромностью, что мое дружеское к ней расположение крайне лестно для нее, и столь щедрый подарок совершенно излишен, ежели я забочусь о взаимности. «Ваше условие чрезвычайно приятно для меня, – продолжала она, – и не сомневаюсь, отец будет доволен, если я соглашусь. Единственная моя просьба – сделайте сей подарок при нем и повторите свое условие».
Я чувствовал себя на верной дороге, и даже с большей легкостью, чем можно было предположить. Отец ее, звавшийся Моизом, нашел таковую сделку вполне выгодной, похвалил дочь и, получив сорок пистолей, написал мне квитанцию, после чего просил сделать им честь приехать на следующий день завтракать. Именно это мне и было нужно. Утром Моиз принял меня с величайшей обходительностью, а Лия сама сказала, что если я хочу прокатиться, то она переоденется в одно мгновение.
– Мы выедем в другой раз, милая Лия. Сегодня же я хочу иметь удовольствие наслаждаться вашим обществом в этом доме.
Но отец, жадный, как все его соплеменники, предложил мне купить очень красивый фаэтон с двумя превосходными лошадьми.
– Вы можете сегодня показать их господину, – предложила Лия, которая, возможно, заранее сговорилась с отцом. Моиз сразу вышел, чтобы распорядиться заложить экипаж.
– Я согласен посмотреть, но не собираюсь покупать его за отсутствием надобности.
– В нем вы сможете ездить на прогулки с дамой вашего сердца.
– То есть с вами. Но, может быть, вы не согласитесь?
– Почему же нет? Можно поехать за город, в окрестности Турина.
– Хорошо, я посмотрю.
Явился отец, и мы спустились вниз. Экипаж и лошади понравились мне, о чем я и сказал Лии.
– Прекрасно! – воскликнул Моиз. – Все это стоит лишь четыреста цехинов, но после Пасхи я отдам не меньше чем за пятьсот.
Затем Лия садится в седло, и мы целый час скачем по полям. Возвратившись, я сказал Моизу, что дам ответ завтра.
Он исчез, а мы с Лией поднялись наверх. Когда мы вошли в комнату, я сказал ей:
– Все это, моя дорогая, несомненно стоит четырехсот цехинов, и завтра я с превеликим удовольствием отсчитаю их, но при тех же условиях, что и вчера. И кроме того, еще одно – я получу от вас все, на что может рассчитывать нежная и неразделенная любовь.
– Вы говорите прямо, и надобно отвечать вам точно так же. Я честная девица и не
