Молотов. Наше дело правое [Книга 2] - Вячеслав Алексеевич Никонов
В 20.40 Хрущев объявил совместное заседание закрытым. Молотов с другими членами Президиума ЦК поспешили в Волынское. В 21.50 врачи констатировали смерть Сталина. Вошли в комнату, где лежало тело умершего лидера, и простояли в молчании 20 минут. Каждому было что о нем вспомнить. Затем вновь уехали в Кремль.
Шепилов вспоминал это ночное заседание: «Председательское кресло Сталина, которое он занимал почти 30 лет, осталось пустым, на него никто не сел. На первый от кресла Сталина стул сел Г. Маленков, рядом с ним Н. Хрущев, поодаль — В. Молотов; на первый стул слева сел Л. Берия, рядом с ним А. Микоян, дальше с обеих сторон разместились остальные. Меня поразила на этом заседании столь не соответствовавшая моменту развязность и крикливость все тех же Берии и Хрущева. Они были по-веселому возбуждены, то тот, то другой вставляли скабрезные фразы. Восковая бледность покрывала лицо В. Молотова, и только чуть сдвинутые надбровные дуги выдавали его необычайное душевное напряжение. Явно расстроен и подавлен был Г. Маленков. Менее горласт, чем обычно, Л. Каганович. Смешанное чувство скрытой тревоги, подавленности, озабоченности, раздумий царило в комнате»[1232].
Похороны Сталина пришлись на день рождения Молотова — 9 марта. Из Дома союзов гроб с телом Сталина выносили на руках. Впереди шли Маленков и Берия. Было много руководителей братских партий и государств, испытывавших весьма противоречивую гамму чувств. «Само собой возникали потрясающие вопросы: как же это возможно, чтобы столь важные изменения были произведены так неожиданно, за день, причем не в какой-либо обыкновенный день, а в первый траурный день?! — выражал недоумение многих албанский лидер Энвер Ходжа. — Мы и многие другие думали, что Первым Секретарем… будет избран Молотов, ближайший соратник Сталина, самый старый, самый зрелый, наиболее опытный и наиболее известный в Советском Союзе и за его пределами большевик»[1233]. Маленков и Берия произнесли первые речи с трибуны Мавзолея. Третьим был Молотов:
— В эти дни мы все переживаем тяжелое горе — кончину Иосифа Виссарионовича Сталина, утрату великого вождя и вместе с тем близкого, родного, бесконечно дорогого человека. И мы, его старые и близкие друзья, и миллионы-миллионы советских людей, как и трудящиеся во всех странах, во всем мире, прощаются сегодня с товарищем Сталиным, которого мы все так любили и который всегда будет жить в наших сердцах[1234].
Константин Симонов подметил: «Речь Молотова мало разнилась от других, но ее говорил человек, прощавшийся с другим человеком, которого он, несмотря ни на что, любил, и эта любовь вместе с горечью потери прорывалась даже каким-то содроганием в голосе этого твердокаменнейшего человека. Я вспомнил, и не мог не вспомнить, пленум, на котором Сталин с такой жестокостью говорил о Молотове, еще и по этому контрасту не мог не оценить глубины чего-то, продолжавшего существовать для Молотова, не оборванного у него до конца со смертью Сталина, связывавшего этих двоих людей — мертвого и живого»[1235].
Когда спускались с Мавзолея, Маленков, Хрущев и Берия поздравили Молотова с днем рождения и поинтересовались, что бы он хотел получить в подарок.
— Верните Полину…
И ушел.
Зато 11 марта 1953 года стал одним из самых радостных дней в жизни Молотова. Он вновь смог заключить Полину в свои объятия. Это было в кабинете Берии. «Она даже не знала, что Сталин умер, и первым ее вопросом было: “Как Сталин?” — дошли слухи о его болезни»[1236].
— Героиня! — пафосно воскликнул Берия.
Полина не могла стоять на ногах от истощения и пыток. Похудела чуть ли не в два раза. Домой она вернулась в той же беличьей шубке, в которой и ушла, только потертой и залатанной.
Дома она узнала не только о смерти Сталина, но и о больших переменах в семье. О том, что она стала бабушкой: 11 мая 1950 года на свет появилась внучка, которую назвали Ларисой, хотя в семье всегда звали Лорой. О том, что у нее новый зять: Светлана успела развестись и вновь в 1952 году выйти замуж — за своего блестящего преподавателя в МГИМО красавца Алексея Никонова.
А Лора вспоминала: «Она говорила о том времени: “Мне ‘там’ были нужны только три вещи: мыло, чтобы быть чистой, хлеб, чтобы быть сытой, и лук, чтобы не заболеть”». Когда она пришла «оттуда», то сразу свалилась. Наверное, полгода лежала на диване, в столовой и с этого дивана руководила всем домом. У нее после ссылки дрожали руки, но она старалась преодолеть это, вышивала. Могла перетерпеть любую боль. И часто говорила, что жизнь очень сложна. Повторяла: «Я всегда верила, что дед меня спасет, и мы опять будем вместе»[1237].
21 марта КПК постановила: «Отменить решение Партколлегии КПК от 29 декабря 1948 года об исключении т. Жемчужиной П. С. из членов КПСС как неправильное. Восстановить ее членом КПСС»[1238]. Вскоре привезли и партбилет. Сделал это тот же Шкирятов, который готовил против нее обвинительное заключение для Политбюро. Теперь он, естественно, очень сожалел о происшедшем.
Ольга Аросева написала ей письмо по адресу: «Кремль. Жемчужиной П. С.». И вскоре была приглашена в гости. «За обедом я заметила, как много и жадно ест Полина Семеновна, в моей детской памяти — привередливая малоежка. Поймав мой взгляд, она объяснила: “Никак не могу наесться, ворую со стола, кладу себе под подушку, а ночью ем…”»[1239].
Глава пятая
МОЛОТОВ И ХРУЩЕВ. 1953-1957
Хрущев — саврас без узды.
Вячеслав Молотов
Миротворец
Молотов с нескрываемым удовольствием и умноженной энергией взялся за знакомую работу. Уже на новом месте — в достроенной новенькой мидовской высотке на Смоленской площади. Олег Трояновский был приглашен в его кабинет на
