Российский либерализм: Идеи и люди. В 2-х томах. Том 2: XX век - Коллектив авторов
Связано это было с именем Распутина, чье влияние на царскую семью стало привлекать всеобщее внимание. А.И. Гучков не просто выступал со словами о «мрачных признаках средневековья» и предупреждал о накапливающемся в стране негодовании. Он первым открыто, с думской трибуны, заявил, что за спиной Распутина «стоит целая банда, пестрая и неожиданная кампания, взявшая на откуп и его личность, и его чары», наглое «коммерческое предприятие, тонко ведущее свою игру». «Первый раз с думской трибуны, – вспоминал позднее А.И. Деникин, – раздалось предостерегающее слово Гучкова о Распутине: „В стране нашей неблагополучно…“ – Думский зал, до тех пор шумный, затих, и каждое слово, тихо сказанное, отчетливо было слышно в отдаленных углах. Нависало что-то темное, катастрофическое над мерным ходом русской истории…»
Гучков размножил копию письма императрицы к Распутину, где были слова: «Мне кажется, что моя голова склоняется, слушая тебя, и я чувствую прикосновение твоей руки». Этим вмешательством в личную жизнь царской семьи он стал ненавистен и императору, и императрице. В письмах и высказываниях «хозяйки земли русской» стало постоянно встречаться: «скотина», «паук», «умная скотина», мечтательное «ах, если б можно было повесить Гучкова!», а вскоре: «Гучкова мало повесить!» Все эти слова Гучкову охотно передавали… На прощальной аудиенции депутатов закончившей свой срок III Думы Николай сделал вид, что не знает Гучкова, и не подал ему руки.
Неприязнь царской семьи подорвала веру Александра Ивановича в позитивные силы «конституционного самодержавия». Еще более жестокий удар по его вере в «искренность и добрую волю» государственной власти нанесло убийство П.А. Столыпина. «Мы похоронили не только человека, но и великий государственный ум», – искренне говорил Гучков на экстренном заседании ЦК октябристов. И вскоре добавил: «Не те, кто с утра и до вечера говорит о конституции, кто это слово поставил в название своей партии, – создатели конституционного строя в России, а П.А. Столыпин и те, кто его поддерживал». Позднее он скажет о перемене своих воззрений на будущее России после гибели Столыпина: «Для меня становилось все яснее, что Россия будет вытолкнута на… путь насильственного переворота, разрыва с прошлым и, как бы сказать, скитания без руля, без компаса, по безбрежному морю политических и социальных исканий».
Так к 1912 годуА.И. Гучков потерял и расположение императорской семьи, и поддержку исполнительной власти. Поэтому не стоит удивляться, что в IV Думу его не выбрали. «Это – суд Москвы!» – ликовали газеты прогрессистов и кадетов (Гучков баллотировался в Москве). Однако было хорошо известно, что главную роль в процессе сложных политических игр по «деланию» выборов в новую Думу сыграли правительство и преданные ему губернские власти. Власть отказалась от создания «октябристского большинства» и сделала ставку на усиление националистов и правых. Ходили даже слухи о намерении правительства провести в Думу 150 «батюшек». Этого не произошло, но фракция октябристов в IV Думе уменьшилась на треть и, потеряв свой связующий центр – Александра Гучкова, искала устойчивости в союзе с «левыми соседями» – прогрессистами и кадетами…
А сам Александр Гучков уехал после своего поражения на очередную войну – балканскую. Когда же он вернулся, за ним вовсю велось тайное наблюдение: контакты с военными, «закрытые совещания» с участием членов Думы вызывали подозрения Департамента полиции. Полицейское описание поднадзорного (кличка Первый) донесло до нас словесный портрет Гучкова в расцвете его политической карьеры: «50 лет, выше среднего роста, телосложения полного, шатен, лицо полное, продолговатое, нос прямой, умеренный, французская бородка слегка с проседью, носит пенсне в белой оправе, одет в зимнее драповое пальто с барашковым воротником, носит черную же барашковую шапку и черные брюки, вероисповедания православного».
Уместно добавить здесь и психологический портрет Александра Ивановича, оставленный близко его знавшим октябристом Н.В. Савичем: «При большом уме, талантливости, ярко выраженных способностях парламентского борца Гучков был очень самолюбив, даже тщеславен, притом он отличался упрямым характером, не терпевшим противодействия его планам. В последнем случае он реагировал резко и решительно, становился сразу в позу врага… Он верил в свою звезду, в свое уменье ладить с людьми, подчинять их своему влиянию… Гучков был интересным, осведомленным собеседником, он умел и любил рассказывать, говорить, но не слушать… Он был хороший оратор, но его речи всегда обращались к уму, а не к чувству слушателей, на толпу они мало действовали, это были речи для избранных».
Полицейское наблюдение не предоставило тогда никаких особо компрометирующих материалов. Тем не менее сам тон выступлений Гучкова, его встречи с влиятельными военными, членами Думы – все говорило о том, что он взял курс на противостояние с властью. «Гучков толкает партию влево», – докладывал директор Департамента полиции министру внутренних дел.
В своих публичных речах осени 1913 года, когда еще вовсю гремело славословие 300-летию дома Романовых, Александр Иванович рисовал трагическую картину положения России и пугал грядущими «потрясениями и гибельными последствиями». На ноябрьской конференции октябристов он так определил парадоксальность положения партии: «Историческая драма, которую мы переживаем, заключается в том, что мы вынуждены отстаивать монархию против монарха, церковь против церковной иерархии, армию против ее вождей, авторитет правительственной власти против самих носителей этой власти!» Еще более откровенно он высказывался в разговорах с друзьями: «Власть в состоянии неизлечимого безумия… Власть идет по роковому пути. Она не сознает, что приведет к революционному выступлению изнутри… и тогда прощай, Великая Россия! Или соседи в расчете на нашу внутреннюю рознь спровоцируют войну, и тогда вспыхнет народная революция, которая все снесет». И далее: «Переживем ли мы опять смутное время?..» «Александр Иванович Буревестник», – отозвалась на выступления Гучкова левая печать. Страна встретила новый, 1914 год…
В первый же день мировой войны Гучков написал жене: «Начинается расплата». И тем не менее – отправился на фронт в качестве особоуполномоченного Красного Креста. Он «обслуживал» 2-ю армию Самсонова, едва избежал немецкого плена, затем был избран товарищем главно-уполномоченного Всероссийского союза городов на фронте. Патриотический подъем, необходимость защитить «государственную честь России» отодвинули на время внутриполитические проблемы.
С середины 1915 года А.И. Гучков – глава Центрального военно-промышленного комитета, координирующего распределение государственных военных заказов частным предприятиям под лозунгом «Все для фронта, все для победы!». На этом посту он увидел всю неспособность правительства вести «войну до победного конца», убедился в неспособности высшей власти выполнять важнейшие свои обязанности перед народом. Кто-то заметил тогда: «Ворчащий тыл – что ворчащий вулкан». Выходом казалось назначение министрами компетентных и ответственных людей, заслуживших народное доверие. «Не для революции мы призываем власть пойти на соглашение с требованиями общества, – заявлял в то время Гучков, – а именно для укрепления власти, и в целях защиты родины от революции и анархии нам необходимо сделать последнюю попытку через наших представителей
