Томас С. Элиот. Поэт Чистилища - Сергей Владимирович Соловьев
В начале марта, с большой задержкой, Элиоты смогли отправиться на Бермуды. Перед поездкой Элиот распорядился, чтобы его коллега по издательству, Питер дю Сотой, ставший его доверенным лицом в «Фейбере», уничтожил все письма Эмили, хранившиеся у него в кабинете в отдельной коробке. Дю Сотой сжег письма.
Море и морской воздух на Бермудах вновь помогли в какой-то мере восстановить здоровье Тома. Но в эти же дни последняя из его сестер, Мэриен, умирала в доме для престарелых. Он знал об этом, но врачи категорически запретили ему поездку в США. К концу апреля Том с Валери вернулись в Лондон. Мэриен умерла 28 апреля.
Элиот опять отвечал на накопившиеся письма. Написал несколько писем в газеты по разным поводам. Много хлопот требовала публикация его старой философской диссертации. Тираж был уже отпечатан, когда выяснилось, что при редакционной подготовке было допущено множество ошибок. Почти весь его пришлось уничтожить. От проекта публикации, однако, не отказались. Элиот не мог не видеть символического смысла в этом возвращении к работе над диссертацией: «В моем конце мое начало».
Мы не можем судить Элиота, распорядившегося уничтожить письма Эмили. Возможно, он предчувствовал, что тема далеко не исчерпана. После долгого перерыва от нее пришло письмо (12 сентября 1963 года):
«Дорогой Том, трудно прервать молчание, стоявшее между нами <…> [Профессор Торп и м-р Дикс] просили меня спросить тебя, не мог бы ты пересмотреть в сторону значительного уменьшения период, названный тобой, после которого будет разрешен доступ публики к письмам. Я сама поддерживаю эту просьбу <…> Тесно связаны с решениями относительно Принстонских писем мои письма к тебе, которые ты давно планировал поместить в Бодлиану в Оксфорде. В Принстоне спрашивали также, не должны ли и те и другие находиться под одной крышей <…>
Имеет ли кто-то из нас право на них по закону? <…> Я должна действовать, отбросив все личное, ставя эти вопросы ради будущего, что одинаково трудно для нас обоих, но вполне правильно с профессиональной и исторической точек зрения. Я надеюсь, ты примешь ту [миссию], которая возложена на нас <…>. Кроме того, я надеюсь, что твое здоровье лучше, чем, насколько я знаю, оно было последнее время. Я узнаю что-то о тебе время от времени от родственников в Кембридже.
С мыслью о прежней дружбе,
Эмили Хейл»[725].
Это очень достойное письмо позволяет лучше понять различие характеров, но едва ли – определить, кто более прав.
Элиот (посоветовавшись с Валери) на письмо не ответил. Но дополнил свое заявление для Принстона. Он подчеркивал, что никогда не состоял в близких отношениях с Эмили, и только брак с Валери позволил ему узнать, что такое взаимная любовь.
Перенеся тяжелую болезнь зимой, Элиот все больше беспокоился о будущем Валери. Своему американскому издателю он прямо говорил: «Я так беспокоюсь о будущем моей юной жены. У меня нет большого состояния, чтобы ей оставить»[726].
В конце ноября вся Америка была потрясена убийством президента Кеннеди. Нет свидетельств непосредственной реакции Элиота, но через год на просьбу Жаклин Кеннеди сделать заявление в связи с открытием центра искусств имени Джона Кеннеди он откликнулся телеграммой: «Я счастлив возможности выразить свое удовольствие по поводу инаугурации этого живого напоминания о великом и талантливом человеке. Весьма уместно, что его имя будет связано с искусствами, которые, подобно ему самому, иллюстрируют значение человеческого духа во все более безличностном мире»[727].
В декабре Элиоты все же побывали в Нью-Йорке. Остановились они в фешенебельном River Club. Элиот ходил с трудом, гости навещали его в клубе. Ужиная со Стравинским (Элиот, глядя в тарелку, рассказывал о своем детстве), он произнес тост за то, чтобы они прожили еще не менее десяти лет. Преподобному Леви запомнилось, что Элиот страдал от тяжелой одышки и казался смертельно усталым. Но он развеселился от анекдота о молодом человеке, пригласившем на пикник очаровательную девушку. На берегу реки в идиллической обстановке он вдруг хлопает себя по карману: «Черт, забыл сигареты…»
Из Нью-Йорка Элиоты отправились на Багамы и провели там около трех месяцев. Том уже не мог купаться в море, но плавал под присмотром Валери в бассейне отеля и принимал солнечные ванны.
В начале января в Лондоне наконец-то была опубликована его диссертация. Через месяц вышло ее американское издание. И то и другое с посвящением: «Моей жене, которая настояла на публикации этого эссе».
По возвращении в Лондон он снова пытался заниматься делами, но в спальне находился наготове баллон с кислородом.
Вышло несколько мемориальных заметок. Несколько строк в память У. Оуэна и его военной поэзии; страница в память Р. Олдингтона; целых две – в память О. Хаксли; двухстраничное предисловие к посмертному изданию стихов Э. Мюира…
Мемориальным было и предисловие к готовившемуся в «Фейбере» переизданию «малым тиражом» всех выпусков «Крайтириэна».
Написал он в «Daily Telegraph», вмешавшись в спор о «расщепленном инфинитиве», – оппонентом был Бертран Рассел.
В 1961 году Элиот завязал переписку со знаменитым американским комиком Гручо Марксом (1890–1977). По его просьбе Гручо прислал ему фотографию с автографом. Он, естественно, знал, кто такой Т. С. Элиот. Переписка превратилась в соревнование в остроумии. В июне 1964-го Элиоты пригласили его на обед вместе с женой, актрисой Эден Хартфорд, на четыре года младше Валери. Лицом к лицу оба чувствовали себя скованно, в домашней обстановке юмор не «шел», и в конце концов разговор свелся к нейтральным темам вроде сигар, большим ценителем которых был Маркс.
Элиот продолжал писать письма Валери, чтобы она могла их сохранить. В одном из писем говорилось «что они всегда будут вместе, даже если один умрет, а другой еще будет жив, и что он всегда будет ждать ее». Валери была глубоко тронута[728]. По словам Томлина, которому Валери показывала позже эти письма, он добавлял, что если соединиться вновь в будущей жизни окажется невозможным, он бы предпочел полное исчезновение[729].
Для христианина значимы все распоряжения, связанные с похоронами. Перед женитьбой на Валери Элиот приобрел участок на «Лондонском некрополе», огромном кладбище к юго-западу от Лондона. Но теперь он принял иное решение: его останки должны быть кремированы, а прах захоронен в Ист-Коукере, откуда Эндрю Элиот некогда отплыл в Америку.
Кажущиеся необъяснимыми перемены мнений – отражение глубин душевной жизни, куда невозможно заглянуть посторонним.
В октябре наступил очередной кризис. У Элиота парализовало левую половину тела. В бессознательном состоянии
