Микаэл Налбандян - Карен Арамович Симонян
«Не в добрый час привязались ко мне боли в печени. Перспектива кажется мне весьма мрачной, а тут еще и конца не видно моему заключению».
Тюремный дневник…Он — совсем еще ребенок и по целым дням играет вместе с соседскими детьми на родной мостовой.
Мать…
Наверное, кричала ему, чтобы поостерегся, не попал случайно под колеса или копыта…
Потом:
Нурин, Нурин пришла, Снова к нам ты пришла, В платье шалевом пришла, С красным поясом пришла! —зазвучала в его ушах песня. Одна из тех чудесных песен счастливого, беззаботного детства… «Как ни стараюсь, кроме этих четырех строчек, не могу вспомнить…»
Вспоминались и те празднества, что бывали в конце апреля.
…Бежали вместе с братьями. Самый младший и маленький — он, но не отставал. В руках у всех трещотки. Крутили свои трещотки и бежали, бежали, бежали… До самой церкви Сурб Геворга… Женщины, девушки, парни!.. Когда еще увидишь столько женщин и девушек сразу! Какие то были счастливые дни!.. А как громко смеялись и говорили девушки и какими несмелыми и смущенными выглядели парни! А те даже не обращали внимания на мальчишек, которые с трещотками в руках как зачарованные глядели на разодетых, стройных нахичеванских красавцев женихов…
…Плавно скользят гондолы по венецианским каналам. В мансарде в мастерской пахнет масляной краской. Сквозь щелку в тяжелых шторах падает на незаконченную картину солнечный луч…
«Был приступ печени…»
«Продолжается. Провел тяжелую ночь. Написал брату письмо».
«Прочитал письмо из дома, и все внутри перевернулось… Печень воспалена».
Тюремный дневникРаздоры в семье оказались столь шумными, что их отголоски долетели до самого Петербурга и проникли даже за стены Петропавловской крепости.
…Братья Григор и Лусегеп перешли на сторону Халибяна и Габриэла Айвазовского, поскольку все остальные братья и сестры были против раздела отцовского имущества, на чем настаивали эти два брата.
Но самым подлым была попытка лишить наследства Микаэла как сына, родившегося от четвертого, а значит, запретного брака…
Микаэл Налбандян — брату Григору.
Лето 1864 г.
«Мне известно, что происходит у нас дома. Я не хочу здесь повторять, потому что не желаю, чтобы о наших семейных делах знали люди, до которых вовсе они не касаются.
Ты мне написал о моих наследственных правах. Благодарю, брат, а я вовсе не знал, что тоже имею право. Но ты забываешь только то, что пользоваться этим правом никто еще не может. Малейший шаг с твоей стороны заставит меня вооружить брата Серовбэ законной доверенностью от меня, где я уступлю ему все свои права… И это я сделаю, чтобы оградить мою мать от оскорблений…
Присмотр за больным отцом не может быть тебе доводом… За ним смотрят не хуже тебя, и я на всякий случай сделал еще и свои распоряжения.
Когда я приеду, тогда довершим остальное… Не бойся, я не умру здесь и с божьей помощью надеюсь на скорое с тобой свидание».
«Получил от брата письмо. Ответил».
«Получил от брата Казароса письмо, в котором сообщает о смерти отца.
«Упокой, господи, его душу…»
Тюремный дневникНапечатанный на превосходной бумаге сборничек назывался «Варденик» — «Розарий».
Но, честное слово, было в этой книжечке что-то отвратительное. Что-то неестественное. Нет, не просто фальшивое, а именно неестественное.
В своих написанных на классическом древнеармянском языке стихах монах Хорен Галфаян распространялся о «божественной, бестелесной любви».
«На всем теле появилась сыпь. Интересно, что скажет врач. Сегодня просил, чтобы вызвали».
«Болезнь не утихает. Тело мое опухает с головы до ног. Ночью лихорадило. Сна не было совершенно».
Тюремный дневникМикаэл знал, был убежден, что не оставит без ответа эти жалкие вирши.
Но как?..
Он напишет свои стихи! Об Адаме, Еве, а еще о деве Марии. Напишет тоже на классическом языке и, самое главное, напишет как настоящий мужчина.
Двенадцать стихотворений и поэму «Приключения Праотца Адама» Налбандян озаглавил «Ахцмик». Так назывались тараканы, которые не пелись в великий пост.
…В этом цикле стихов со всем совершенством проявилось все богатство языка и мышления Микаэла Налбандяна, его могучий талант и высокий интеллектуальный уровень.
ВСПОМНИ МЕНЯ!
Заря, горящая над кущами, росой умывшая цветы, и солнце, медленно встающее из тьмы, — о дева, это ты. Когда в саду в весенний вечер, изнемогая от огня, спешишь к любимому навстречу — ты вспомни в этот миг меня! Когда под вишней на закате присядешь с тем, кто сердцу мил, и в опьяняющих объятьях
