Владимир Поцелуев - Великий Ленин. «Вечно живой»

В соответствие с режимом «военного лагеря» приводилась и система властного управления. В районах, оказавшихся под непосредственной угрозой противника, приостанавливались полномочия Советов и вводились чрезвычайные органы власти – революционные комитеты. Назначаемые ревкомы сосредотачивали неограниченную гражданскую и военную власть. В прифронтовых областях власть осуществляло армейское командование. На местах вся власть была сосредоточена в уездных и губернских Советах. «Никаких ведомственных учреждений, независимых от местных Советов и их исполкомов, подчиненных только центру, Советский строй, определенный Конституцией, не знает»[667], – сообщал нарком внутренних дел Г.И. Петровский в Наркомат юстиции 1 декабря 1918 г. В экстремальных условиях Советы подменялись исполкомами, а зачастую большевистскими руководителями, что фактически укрепляло режим личной власти.

Однако, несмотря на войну, развернувшуюся по всей России, со второй половины 1918 г. и до конца 1920 г. было проведено четыре всероссийских съезда Советов (V–VIII), по одному-два в год в каждой губернии и каждом уезде[668]. На них обсуждались вопросы общегосударственной и местной жизни, военные и сугубо гражданские, отчитывались исполкомы и другие советские учреждения, сталкивались различные, порой диаметрально противоположные точки зрения, звучала безжалостная критика, принимались бескомпромиссные решения. И все же съезды готовили заранее ответственные работники РКП(б), решения писались в соответствии с партийными установками, исходящими из ленинских идей. Успех большевиков был предрешен абсолютным их преобладанием, жесткой партийной дисциплиной, популистской идеологией.

Весной 1918 г. «левые коммунисты» предупреждали, что «форма государственного управления развивается в сторону бюрократической централизации, господства различных комиссаров, лишения местных Советов самостоятельности и фактического отказа от типа управляющего с низов государства-коммуны». Н. Осинский прямо заявил: «Мы строим не тот, не настоящий социализм»[669].

Таким образом, политическая основа как фундамент Советского государства все более и более не соответствовала лозунгам большевиков, провозглашающих чаяния трудящихся о демократическом централизме и власти Советов. Преобладание военно-мобилизационных методов управления, возрастающая централизация государственного руководства, партийно-классовый подход к подбору и расстановке кадров приводят к формированию командно-административной системы власти.

«Ленин и Троцкий на место вышедших из всеобщих народных выборов учреждений создали Советы, – писала осенью 1918 г. симпатизирующая большевикам Роза Люксембург, – как единственное истинное представительство трудящихся масс. Но с подавлением политической жизни по всей стране должна все более умирать жизнь и в Советах. Без всеобщих выборов, неограниченной свободы прессы и собраний, свободной борьбы мнений умирает жизнь в каждом общественном учреждении. Она становится призрачной жизнью, и одна бюрократия остается активным элементом… Общественная жизнь постепенно засыпает, несколько дюжин партийных вождей с неисчерпаемой энергией и безграничным идеализмом направляют и управляют… а избранная часть рабочего класса время от времени приглашается на собрания, чтобы аплодировать речам вождей и единогласно одобрить предложенные резолюции – то есть в сущности господство клики»[670].

Ленин критически отмечал на VIII съезде партии 19 марта 1919 г.: «…до сих пор мы не достигли того, чтобы трудящиеся массы могли участвовать в управлении, – кроме закона, есть еще культурный уровень, который никакому закону не подчинишь. Этот низкий культурный уровень, – оправдывался Ленин, – делает то, что Советы, будучи по своей программе органами управления через трудящихся, на самом деле являются органами управления для трудящихся через передовой слой пролетариата, но не через трудящиеся массы»[671]. Точнее, через его авангард – партию.

«Государство – это мы» – так внушали большевистские вожди «хозяевам производства», которые имели самые массовые, организованные по производственному принципу профессиональные союзы. И несмотря на сокращение численности рабочих, уменьшение их концентрации на промышленных предприятиях, число профсоюзов росло за счет экономического сплочения таких социальных слоев, как служащие, кустари, ремесленники. Если в первой половине 1918 г. профсоюзы насчитывали 946 тыс. членов, то к началу 1921 г. их было 7,5 млн человек[672]. Промышленные рабочие составляли лишь 23 %. В руках профсоюзов находились рычаги производства и всего необходимого для общественной жизни. От них во многом зависела и политическая власть в Советской России, что обостряло борьбу за влияние на них и за руководство ими, а в условиях диктатуры партии большевиков – за их место и роль в системе государственного управления.

С первых шагов Советской власти, установления «диктатуры пролетариата» начинается процесс огосударствления профсоюзов. Этому способствовало и отсутствие законодательства о профсоюзах, их взаимоотношениях с политическими партиями, Советами и другими общественными и государственными организациями. В письме Президиума ВЦСПС, направленном в декабре 1918 г. профсоюзам, констатировалось, что «повсеместно комячейки в ультимативной форме диктуют свои решения правлениям профсоюзов и общим собраниям членов профобъединений, отменяют их решения, навязывают своих кандидатов в руководящие профсоюзные органы»[673]. Однако это не была самодеятельность низовых комячеек, а это была установка ЦК РКП(б), идеологом которого был Ленин.

В ноябре 1918 г. были опубликованы тезисы руководителя ВЦСПС М.П. Томского (Ефремова) «Задачи партии в профессиональном движении», в которых подчеркивалась главная задача партии – овладение профсоюзами: «Лучшим методом подчинения всего профессионального движения Коммунистической партии (является) проведение через руководящие центры профессионального движения строжайшей союзной дисциплины и укрепления авторитета и силы находящихся в наших руках центров профессионального движения»[674].

Аппарат профсоюзов дублировал государственные функции. «Если спросить, что делали в эти первые тяжелые годы нашей революции профессиональные союзы, – вспоминал М.П. Томский, – на это пришлось бы ответить: все делали. Трудно сказать, чего они не делали, так как делали они действительно все: боролись с голодом, организовывали продовольственные отряды, снимали с фабрик ответственных работников и посылали их на фронт, боролись с эпидемиями, организовывали комиссариаты, управляли производством, продолжали свою организационную работу внутри рабочего класса, одновременно ведя неутомимую повседневную борьбу с реформизмом, со всеми его проявлениями»[675].