Таким был Саша Гитри - Жан-Филипп Сего
Гитри сравнивает театр «Мадлен» с потаскушкой. Да, он расценивает этот театр, свой театр-талисман, как последнюю из девок. Все его творения, созданные за пятнадцать лет, были для театра «Мадлен», и следует признать, что это было благословением для его владельцев, иначе вряд ли бы он пользовался успехом. В 1933 году Гитри хотел уйти, но судебный процесс помешал ему. Он остался, быстро забыл, а в 1940 году срок действия связывавшего их контракта истёк — и вот, он сегодня забыт, что ещё хуже — от него отреклись!
Средства, полученные от издания своей пьесы «Да здравствует император!» он использует для проведения официального расчёта с Андре Брюле, патроном театра «Мадлен», где была поставлена эта пьеса. В этом издании мы можем прочитать: «Эта пьеса была впервые представлена в Париже 11 мая 1941 года в театре, которого для автора больше не существует».
***
На этот раз, 4 февраля 1946 года, судьёй был официально назначен Рауль. Этому судье уже приходилось расследовать одно из самых громких дел, связанных с чистками, дело Анри Беро, одного из самых известных французских журналистов, талантливого полемиста, но сильно настроенного против англичан! Обвинённый в связи с врагом, Беро предстал перед судом в декабре 1944 года и был приговорён к смертной казни! (Henri Béraud, 1885-1958, в 1945 году за сотрудничество с нацистами был приговорён к смертной казни, позднее заменённой на пожизненное заключение, в 1950 году был освобождён по состоянию здоровья. — Прим. перев.).
Вот написанный им портрет судьи Рауля, поразительно напомнивший ему героя одной из своих книг — Шамбара-судью, обвинителя короля Луи-Филиппа: «То же скрытное и неспокойное лицо, тот же неуловимый и как бы обращённый внутрь взгляд. С первых же слов я увидел этот тонкий, нервный, строго горизонтальный рот, не привыкший улыбаться. Ничто не было для меня более знакомым, чем эти крайности голоса и жеста. Что касается характера этого человека, его притворной сухости, его резких выпадов, его расчётливого молчания [...], судья Рауль, я думаю, был честным человеком».
В любом случае ясно одно: если на этот раз в конце следствия Саша будет изобличён в связи с врагом, он снова предстанет перед судом и, вполне вероятно, ему грозит высшая мера...
Встречи с судьёй возобновились. Кабинет его располагался на улице Буасси-д’Агла, 11-бис, и во время долгих допросов Лана и Анри Жаду ждали Саша в соседнем бистро. Иногда он передаёт Лане записку: «Пока меня оскорбляют, я думаю о тебе».
В виде преамбулы к этому новому расследованию и к угрозе суда, который может последовать, можно задаться вопросом о качестве судебных решений по делам о чистке. При меньшем количестве действующих судей, чем до войны, за шестнадцать месяцев было рассмотрено 118 000 дел о сотрудничестве с немцами, тогда как за год до конфликта было рассмотрено 16 000 — 18 000 уголовных дел. Пьер Ассулин также напоминает о священном правиле: «Закон не имеет обратной силы. Однако постановления 1944 года предусматривали новые правонарушения, такие как оскорбление национального достоинства и унижение национального достоинства, относящиеся к деяниям, совершённым в период с 1940 по 1944 год. Некоторые из их сторонников объяснят, что Кодекс не был адаптирован к нынешним обстоятельствам, что он не предусматривал положение, в котором оказалась Франция в период Перемирия, Оккупации и Коллаборационизма, следовательно, исключительность этих обстоятельств обосновывает исключительность применения обратной силы законов. Но спецотделы Виши по-другому и не поступали, составляя приговоры "по необходимости" после задержания "террористов"[121].»
В начале 1946 года Саша принимает решение опубликовать первый большой текст под названием «Моя защита» («Ma défense»), потому что он намеревается взять в свидетели общественное мнение. Ему отказали на радио, у него осталась пресса. Подготовив эти страницы и преднамеренно позволив нескольким экземплярам «утечь в народ», Саша подаёт в суд на ежедневную газету «Paris-Matin», на страницах которой был обнаружен опубликованным этот текст. Но он позволил этому случиться, показывая, что всё организовал он, вероятно, при соучастии своих адвокатов... Серия статей, опубликованных в период с 13 по 21 января 1945 года, наделала немало шума, и в них мы находим основные положения тезисов, разработанных несколькими годами позже в его работе «Четыре года оккупации» («Quatre ans d’occupations»). Эта «утечка» позволила Саша дать интервью другой газете «Samedi-Soir», в котором он рассказывает о своей возможной горькой участи: «Моё будущее зависит от прошлого... Жертва судебной ошибки, не основанной ни на чём конкретном; вполне возможно, что я уеду в Соединённые Штаты, ожидая восстановления полного и невыхолощенного правосудия в моей стране!»
Это заявление будет иметь счастливые последствия для Саша, потому что оно укрепит его дружбу с выдающимся человеком. Речь идёт о профессоре Жаке Трефуэле (Jacques Tréfouël), большом человеке Сопротивления, награждённом медалью Сопротивления, но, кроме того, директоре Института Пастера, к которому прислушиваются. Он познакомился с Гитри через одного из своих двоюродных братьев, арестованного по ошибке и заключённого вместе с ним в тюрьму. Почему Жак Трефуэль хочет встретиться с Саша Гитри и как это связано с интервью? Просто потому, что он любит справедливость. И потому, что произошёл серьёзный, по его мнению, инцидент, поскольку директор Института Пастера ещё и президент Национального союза интеллектуалов (Union nationale des intellectuels — UNI).
Заявление, подписанное UNI, появилось во многих газетах именно после интервью, в котором говорилось о возможной поездке Саша Гитри в Соединённые Штаты. В этом тексте, среди прочего, можно прочитать: «Саша Гитри, чья услужливость по отношению к руководителям немецкой оккупации была столь же возмутительной, сколь и подлой по своим мотивам [...], американские артисты не могли бы принять у себя эту паршивую овцу, которая чествовала оккупантов, пока они сражались».
Пресса призывает к чистке: «Национальный союз интеллектуалов недавно успешно протестовал против скандального плана сделать Сержа Лифаря, печально известного коллаборациониста, звездой вечера, организованного в пользу дела Сопротивления. Сегодня новое и более серьёзное оскорбление угрожает самому авторитету Франции за рубежом. Мсьё Саша Гитри, чья услужливость главарям немецкой оккупации была столь же возмутительной по своему блеску, сколь и гнусной по своим мотивам, приглашён американским менеджером выступить в США. Мсьё Саша Гитри отправился бы туда, чтобы выставить напоказ низость духа и моральное разложение, в чём наша страна отказывает зрителям. Он попытался бы, при пособничестве французских петенистов в Нью-Йорке, выдать эти пороки за черты самой Франции и представить себя жертвой преследований и нетерпимости. Выступая перед лицом мало осведомлённой публики, он мог усугубить имеющиеся досадные недоразумения и скомпрометировать нашу духовную и нравственную репутацию. Американские артисты, чьи усилия и щедрость, проявленные на
