Бетховен и русские меценаты - Лариса Валентиновна Кириллина
В 1787 году на дипломатическую службу были приняты трое сыновей Антона Себастьяна, которые находились еще в очень юном возрасте; к своим должностным обязанностям они приступили, завершив университетское образование.
В Регенсбурге долгие годы служил старший сын Антона Себастьяна Струве – титулярный советник Иоганн Густав (Густав Антонович) Струве (1763–1828)[54]. Следующий по старшинству брат, Георг Струве (1766–1831), работал в русских дипломатических миссиях при немецких дворах, в частности был советником русского посольства в Веймаре (напомним, что супругой наследного принца, впоследствии великого герцога Карла Фридриха Саксен-Веймарского, с 1804 года была великая княгиня Мария Павловна, сестра императора Александра I). Еще один брат, Кристиан Струве (1768–1812), в 1805 году отправился в составе русского посольства во главе с графом Юрием Александровичем Головкиным (1762–1846) в Китай, однако по ряду причин миссия не увенчалась успехом и даже не была доведена до конца: делегация добралась лишь до Монголии и вернулась обратно[55]. Наконец, Август Вильгельм Струве (1770–1838) служил в Петербурге в государственном почтовом ведомстве в невысоком чине коллежского асессора; насколько нам известно, дипломатом он не стал.
На этом фоне биография друга Бетховена, Генриха фон Струве, выглядит вполне характерной для этой семьи, причем одной из самых удачных в карьерном отношении. Познакомимся же с этим человеком поближе.
Генрих (Генрих Антонович) фон Струве (1772–1850) родился в Регенсбурге, изучал право в Эрлангене и в Бонне. Предполагается, что в Бонн он приехал в начале 1789 года, затем задержался в связи с кончиной сестры Сусанны и по каким-то причинам решил остаться в городе и завершить свое образование в местном университете. Не исключено, что там он и познакомился с Бетховеном. Ведь Бетховен под влиянием друзей тоже записался в 1789 году в студенты Боннского университета (на философский факультет). Хотя он вряд ли имел возможность посещать занятия из-за своих многочисленных служебных и семейных обязанностей, сама атмосфера боннского университета оказала на него очень сильное и благотворное влияние. Под покровительством князя-архиепископа Максимилиана Франца этот новый университет, основанный в 1784 году и торжественно открытый в 1786-м, оказался очагом вольнодумства, процветавшего как среди профессоров, так и среди студентов. Первое здание университета располагалось на Боннгассе, недалеко от дома, в котором родился Бетховен, хотя в 1780-х годах он там уже не жил. С профессорами и студентами Бетховен общался не только в стенах университета и в находившейся рядом с ним церкви иезуитов (она считалась университетской), но и в целом ряде публичных мест: в Обществе любителей чтения, в придворном театре, в винном погребке и книготорговой лавке вдовы Анны Марии Кох на Ратушной площади, в домах видных боннских жителей, собиравших у себя любителей музыки и литературы.
Струве оказался в ряду близких друзей Бетховена, провожавших его в конце октября 1792 в Вену. Время было очень тревожное: ожидали, что Бонн вскоре будет захвачен французскими войсками; двор Максимилиана Франца покинул город 22 октября; по-видимому, уехали и члены придворной капеллы (в альбоме Бетховена совсем нет записей его коллег по капелле, что в иной ситуации выглядело бы очень странно). Прощание Бетховена с боннскими друзьями длилось с 29 октября по 1 ноября 1792 года; 2 ноября он отправился в Вену и больше никогда на родине не был.
Струве оставил в альбоме Бетховена следующую запись, датированную 30 октября:
Предназначение человека.
Признавать Истину, любить Красоту,
желать Добра, совершать Благое.
Думай иногда, даже находясь вдалеке, о твоем верном и неизменном
друге Генр[ихе] Струве из Регенсбурга, состоящем на Русской Импер[аторской] cлужбе.
Ниже помещалось символическое изображение двух переплетенных венков (первого – из роз, второго – из виноградной лозы) и объяснение рисунка:
Символ. После цветения юности пожинай в зрелом возрасте плоды мудрости[56].
Запись Струве была полностью выдержана в традициях своего жанра; большинство памятных напутствий в альбоме Бетховена примерно таковы и включают в себя некое красивое изречение (иногда это поэтические строки), символическую миниатюру (при умении автора записи рисовать), несколько слов «от себя» и подпись. Бетховен сам неоднократно создавал подобные записи в альбомах своих подруг и друзей, особенно в юности – с поэтическими цитатами, но без рисунков. Сохранились, в частности, его запись в альбоме Жаннеты (Иоганны) Хонрат из Кёльна (датируется периодом до октября 1792 года) с цитатой из стихов Готфрида Августа Бюргера, запись в альбоме венской любительницы музыки Теодоры Иоганны Вокке (22 мая 1793 года) с цитатой из «Дона Карлоса» Фридриха Шиллера, запись в альбоме любимейшего из боннских друзей Лоренца фон Брейнинга (1 октября 1797 года) с еще одной цитатой из «Дона Карлоса»[57]. При всей этикетности подобных альбомных сувениров по ним можно понять, какие идеи считались у молодежи 1790-х годов достойными цитирования и каков был круг излюбленных авторов.
В первых строках своего напутствия Струве привел изречение философа Моисея Мендельсона (1729–1786) – деда композитора Феликса Мендельсона-Бартольди (1809–1847). Это изречение к 1790-м годам превратилось в крылатое выражение и часто приводилось либо с кратким указанием авторства, либо вообще без ссылки на источник, как и сделал Струве. Бетховен в своих альбомных записях также обычно не указывал авторов цитируемых строк, рассчитывая на полное понимание адресатов, читавших те же самые книги. Между тем напутствие Струве явно перекликается со второй частью записи Бетховена в альбоме Вокке: «Творить добро, где только можно, любить свободу превыше всего; за правду ратовать повсюду, хотя бы даже перед троном» (Wohl thun, wo man kann, Freiheit über alles lieben, Wahrheit nie, auch sogar am Throne nicht verleugnen). Первая часть этой записи давно уже идентифицирована исследователями как цитата из «Дона Карлоса» Шиллера, явно истолкованная молодым Бетховеном как его собственный портрет: «Поверьте мне, пылающая кровь – мое злонравье, юность – преступленье. В чем грешен я? Пускай я бурным вспышкам подвержен, все ж я сердцем добр»[58]. Но относительно процитированного выше продолжения, говорящего о свободе и правде, никаких гипотез пока нет. Эта сентенция явно не придумана самим Бетховеном, а тоже является цитатой, очень близкой по смыслу высказыванию Мендельсона, приведенному в записи Струве. Говоря в своем письме о «строе мыслей» и «чувствований» Струве, Бетховен, несомненно, имел в виду те самые прекраснодушные идеалы, которые распространялись в виде звонких цитат в среде боннских мечтателей эпохи Просвещения – ученых, студентов, артистов, интеллектуалов, молодых свободомыслящих аристократов.
Упомянутый в комментируемом письме боннский юрист Иоганн Райнер Штупп (1767–1825), который по возрасту был немногим старше Бетховена, уже имел ученую степень, но, вероятно, был со студентами на дружеской ноге.
