Хроники уходящего поколения - Валерий Николаевич Стовба
Параллельно с нами на аэродроме тренировались профессиональные спортсмены. И вот что удивительно: профессиональные спортсменки все до одной разместились на травке рядом с тренажером. Я еще подумал, что девушки пришли выбрать себе молодых симпатичных призывников, чтобы не так скучно тянулось время тренировки.
Оказалось, что я не прав. Это выяснилось на третьем спуске. Его совершал самый крупный из нас — Смилка.
Имени его уже не помню. Когда прыгнувшего с вышки призывника приняли натянутые тросы, он вдруг, неожиданно для нас, заорал благим матом, стал дергаться на подвесках, будто хотел выбраться из парашютной системы.
Сидевшие на траве девушки дружно заржали, как молодые кобылки, затем поднялись на ноги и стали расходиться, что-то азартно обсуждая. Улыбнулся и Тихоненко, руководивший нашими занятиями. Он пояснил, что во время его лекции не все были внимательны. Например, Смилка. Застегивая на себе парашютную систему, необходимо следить, чтобы под лямки не попало мужское достоинство.
— Сами понимаете, как это больно, — пояснил он, поглядывая в сторону не пришедшего еще в себя Смилки.
А для опытных парашютистов тренажер Проничева был как бы маленьким цирковым номером.
«««
В день первого прыжка нас подняли часа в четыре. Светало.
Надев основные и запасные парашюты, мы подошли к самолету АН-2. Первая десятка взошла на его борт, соблюдая весовые категории. Сначала с самолета прыгают более тяжелые, последними — более легкие. Смилка прыгал первым, я — вторым Самолет взлетел. За его штурвалом была жена Тихоненко. Кругами набрав необходимую высоту 800 метров, она подала нам сигнал. Он выражался прерывистой сиреной и параллельно с ней загорающимся табло с одним словом «пошел» Вадим проверил, закреплены ли у нас за тросик вытяжные стропы парашютов (раскрытие было принудительным). Открыл дверь самолета и скомандовал Смилке: «пошел». Тот приблизился к открытой двери, заглянул вниз, побелел, как полотно, и намертво схватился руками за края открытого пролета, Вадим не растерялся, видимо, не впервой встречался с подобными проявлениями страха. Он в полный голос, пробившийся сквозь рев мотора, выдал длинный и забористый монолог нецензурной лексикой. Затем скомандовал застывшему в проеме Смилке:
— Чему тебя учили? (опять забористый мат) Руки на запасной!
К моему удивлению, Смилка подчинился команде. Положил руки на грудь, где разместился запасной парашют. И в этот миг Вадим толкнул призывника подошвой ботинка под зад. Тот вылетел из самолета с протяжным криком: «а-а-а-а».
А Тихоненко, будто ничего не произошло, улыбнулся мне и произнес уже знакомое «пошел».
Скажу честно, было страшно. Я глянул в сторону остальных призывников. Бледные лица, в глазах страх. Но ведь все они прыгнут, подумал я, преодолевая мандраж. А я, не прыгнувший, буду подвержен насмешкам и презрению. А потому я зажмурился и шагнул в бездну.
Хлопнул раскрывшийся купол парашюта и меня объяла глушащая тишина. Это был не испытанный до сих пор кайф.
Погрузившись в него, я опоздал подготовиться к приземлению. Правда, развернулся по ветру. А вот поджать выставленные вперед ноги забыл. И на хорошей скорости прямыми ногами встретил землю. Собирая парашют, я ощущал ноги где-то в районе плеч.
Отрицательный опыт многому меня научил. Самый опасный момент прыжка — приземление. А потому второй прыжок прошел у меня превосходно. Хотя страх при отрыве от самолета не прошел.
Приземляясь в третий раз, я подумал, что надо бы еще усовершенствовать технику приземления и протянул правильно собранные ноги еще дальше вперед. Одно не учел — росу на траве аэродрома. Ноги поехали вперед и я всей своей массой упал на «пятую точку».
Сам собрать парашют не смог — не чувствовал спины. Помог водитель «УАЗа», подбиравшего парашютистов на поле приземления.
Через день, хромая, я появился дома.
«««
Через десять лет я прыгал с парашютом на базе Рязанского воздушно-десантного училища. Приземлялись практически на околице села Константиново — родины Сергея Есенина. По сравнению с другими парашютистами я выглядел на голову выше. Спасибо тебе за это, Вадим Тихоненко.
Шоу с риском для жизни
Тот же аэродром под Днепропетровском. Те же призывники с обязательными тремя прыжками на принудиловке с высоты 800 метров. Все, как обычно, изо дня в день. И вдруг…
Запикала рация и сквозь ее треск все, кто был рядом, услышали взволнованный голос летчика:
— Последний завис на хвосте.
Тихоненко предлагает набрать высоту, обрезать стропы основного и приземлиться на запасном. Не раздумывая, руководитель полетов дал добро. Мы, зеваки, следили за АН-2, на хвосте которого, висел один из наших призывников. Сегодня даже не вспомню его имени. Самолет стал кругами набирать высоту. Тихоненко сообщил, что дал команду призывнику ножом, парашютиста отрезать лямки основного парашюта. И практически сразу с неба раздался витиеватый мат интеллигентного Тихоненко, закончившийся словами: «Этот мудак отрезал нож, привязанный к системе, отрезал половину одной из лямок и упустил нож.
Руководитель полетов попросил Тихоненко подать бедняге на стропе свой нож. С земли было видно, как Вадим открыл двери самолета и на стропе подвел нож к призывнику. Тот схватил нож, другой рукой схватился за стропу и… перерезал ее. Что было в голове терпящего бедствие уже никто не узнает, но и второй нож полетел вниз.
Здесь уже свое мастерство в ненормативной лексике продемонстрировал руководитель полетов. Минут десять срочно собранный совет обсуждал создавшееся ЧП, но выхода не нашел. Летчику дали команду набрать высоту и в пределах видимости делать круг за кругом, вырабатывая топливо. А там — что Бог даст. В это время на аэродром на УАЗе приехал механик аэродрома. Его опухшее лицо явно говорило о вчерашнем приеме на грудь солидной дозы спиртного. Узнав, в чем дело, он подошел к руководителю полетов.:
— Мы вчера ходили по кавуны. В моем комбезе (он на борту самолета) остался нож.
Вместо прочуханки за непотребное состояние, руководитель обнял его, похлопал рукой по плечу:
— Спасибо, Михалыч. Вот обрадовал-то.
Радостную весть срочно передали на борт самолета. «Совет спасения» перестал заниматься бессмысленной теорией спасения зависшего парашютиста. Все высыпали на поле и напряженно следили за самолетом.
Его дверь вновь открылась. Тихоненко спустил финку на стропе и сделал всем понятный жест, означающий: перережешь стропу — убью.
На сей раз все удалось. Парень перерезал лямки основного и благополучно приземлился на запасном парашюте. Когда УАЗ подвез его к штабу
