Две Ольги Чеховы. Две судьбы. Книга 1. Ольга Леонардовна - Татьяна Васильевна Бронзова
– Почему ты упрямишься, сынок? – вдруг сказала Наталья. – Я тоже считаю, что тебе было бы полезно познакомиться с Ольгой Леонардовной.
Маша была искренне удивлена этой неожиданной поддержке. Она знала, что Наталья никогда не испытывала к Ольге хороших чувств. Может, потому, что считала ее виновной в ранней смерти Антона, а может, потому, что всегда ревновала актрису к писателю, которого, возможно, любила всю свою жизнь. Так почему же сейчас произошла такая метаморфоза? Может, ей пришло в голову, что знакомство со столь влиятельной актрисой будет для ее Миши полезным? А сына своего Наталья любила. Больше всего на свете любила! И он отвечал ей тем же. Мнение матери было для Михаила непререкаемым, он смирился, согласился и на следующий же день отправился в гостиницу.
Глава третья
Когда Миша вошел в номер, Ольга в первый момент даже напряглась. Какой же из него актер? Юноша был невысок ростом, худощав, курнос, и его руки пребывали в постоянном движении, как будто никак не могли решить, куда им деваться. Они то скрещивались спереди, то прятались за спину, то укладывались в карманы… «Нервничает», – промелькнуло в ее голове. Но вот юноша улыбнулся, и от него сразу пошло такое нежное тепло, что Ольга моментально оказалась в плену этого обаяния. «Нет, в нем что-то есть», – подумала она и улыбнулась.
– Я твоя тетя Оля, – проговорила она, протянув ему руку. – Но называй меня все же Ольгой Леонардовной.
Михаил смутился, сделал несколько шагов, споткнулся, зацепившись носком ботинка за ковер, потом чуть не снес своим локтем изящный легкий столик и наконец, достигнув руки тети, неуклюже поцеловал ее. Ольга, еле сдерживая смех, пригласила его сесть и, сделав вид, что не заметила его неловкости, неожиданно спросила:
– Ты видел меня на сцене?
– Я все ваши спектакли во время гастролей смотрю, – совсем смутился Миша.
– Почему же никогда не заходил ко мне за кулисы? – поинтересовалась Ольга, и Миша заметил ее прищуренный и лукавый глаз, внимательно смотрящий на него.
– Стеснялся, – пробормотал он.
«Наверно, надо немедленно высказать ей комплименты о ее игре», – промелькнуло в голове Михаила, и только он хотел это сделать, как вдруг услышал такое, что даже вскочил с кресла:
– А почему ты не хочешь перейти к нам в театр?
– Как не хочу? Да я не смел даже мечтать об этом!
Его смущение мигом пропало, глаза загорелись, и Ольге показалось, что все его лицо осветилось каким-то ярким сиянием.
– Ну вот видишь, мне самой пришлось за тебя думать. Так, значит, хотел бы?
– Конечно!
– Хорошо. Я поговорю о тебе со Станиславским, – улыбнулась она. – Распорядиться насчет чая?
– Нет, спасибо. Большое спасибо. А как вы думаете, когда меня сможет принять Константин Сергеевич?
– Думаю, скоро. Я дам тебе знать, – рассмеялась нетерпеливости племянника Ольга.
Домой Михаил летел как на крыльях. Войдя в квартиру, он тут же поделился радостной новостью с матерью.
– Это хорошо, – порадовалась такому обороту событий и Наталья.
– Но мне так страшно, мама. Вдруг я ему не понравлюсь?
– Чего же бояться? Ты такой талантливый, мой мальчик! Станиславский обязательно возьмет тебя. Разве можно не обратить на тебя внимания?
Наталья безумно любила своего единственного сына, верила в его талант, и хотя она и не испытывала к Ольге никаких добрых чувств, но была все же ей благодарна за заботу о нем. Ведь работа у Станиславского предвещала Мише успешную карьеру в будущем. Беспокоило ее только то, что в таком случае он уедет в Москву, но она и сама была бы не прочь со временем переехать туда. Ведь это был город ее юности. Именно там встретила она Антона, там полюбила его, там ласково называл он ее «Наташеву», там два года она была счастлива рядом с ним…
⁂
Накануне встречи со Станиславским Михаил так волновался, что всю ночь не мог сомкнуть глаз. Утром он облил себя холодной водой, чтобы хоть немного успокоиться, тщательно причесался, надел новую рубашку с накрахмаленным воротом, свой лучший костюм, пальто и вышел из дома. Погода была пасмурная и довольно прохладная, но он все равно решил пройтись до театра пешком. Прогулка все-таки давала время сосредоточиться. Через полчаса он уже был у дверей служебного входа, довольно уверенно переступил порог, снял пальто и прошел в фойе перед входом в партер зрительного зала, где и была назначена встреча. И вот тут все спокойствие мигом куда-то улетучилось. Он увидел ЕГО, сидящего на красном диванчике у окна. Ноги у юноши сразу подкосились, а и без того узкий накрахмаленный воротник новой рубашки совсем сжал шею. Стало трудно дышать.
– Здравствуйте, молодой человек, – прозвучал красивый низкий голос. – Вы ведь Михаил Чехов?
– Да, – пролепетал юноша. – Здравствуйте.
– Ну что же вы там стоите? Проходите. Садитесь. Сколько вам лет?
Миша на полусогнутых ногах подошел к дивану и присел на самый его краешек.
– Двадцать, – ответил он хриплым голосом.
Его парализовал какой-то безотчетный страх, и он ничего не мог с собой поделать.
– Хотите поступить к нам в труппу? – ласково спросил мэтр.
Михаил кивнул.
– Почему? – внимательно разглядывая племянника Антона Павловича Чехова, снова спросил Константин Сергеевич.
– Мне нравятся ваши спектакли, – ответил юноша, уже совсем растерявшись.
Сидя сейчас рядом с этой величественной фигурой и глядя на его седые волосы и густые черные брови, он вообще перестал что-либо соображать и чувствовать. В его сознании звучало только одно слово: «Станиславский, Станиславский, Станиславский…»
– Ну хорошо, – ласково произнес мэтр. – Мне сказали, вы играли царя Федора. Прочтите что-нибудь из роли.
Мише сразу захотелось убежать. Он вскочил. Раздался треск, узкий воротничок рубашки лопнул и впился ему в щеку. Юноша замер. Ему даже в какой-то момент показалось, что он умер. Но вот еще минута – и неожиданно страх отступил, внутри как будто что-то щелкнуло, изменилось выражение глаз, фигура каким-то образом стала выше. Не было грима, не было костюма, но это был уже совсем не тот робкий юноша, который только что стоял перед Константином Сергеевичем, и голос его зазвучал по-другому; а когда он, отговорив монолог, замолчал, вернулись на место и его робкий взгляд, и малый рост, и перед Константином Сергеевичем опять стоял просто Миша Чехов.
– А что вы еще можете мне показать? – спросил Станиславский после короткой паузы, заинтересованно глядя на юношу.
– Монолог Мармеладова.
– Вы играли Достоевского?
– В студии. Мы делали отрывок из романа.
– Хорошо, – сказал Станиславский. – Прочтите.
Михаил произнес монолог пьяного отца проститутки Сонечки. Наступила пауза. Станиславский молча встал с диванчика.
– Вы приняты, – коротко
