Две Ольги Чеховы. Две судьбы. Книга 1. Ольга Леонардовна - Татьяна Васильевна Бронзова
Принят! Михаилу тут же захотелось подпрыгнуть до потолка, закричать от радости во весь голос, но вместо всего этого он смог только открыть рот и произнести одно-единственное слово:
– Спасибо.
Когда через час Станиславский встретился с Немировичем и тот спросил его, как ему понравился племянник Чехова, он ответил:
– Племянник Чехова – гений!
Глава четвертая
Ольга выполнила данное мужу обещание. Мишу Чехова взяли на работу в Художественный театр, и уже в августе 1912 года он переехал в Москву, поселившись у своей тети Маши на Долгоруковской.
С первых же дней пребывания в театре юноша сразу почувствовал огромную разницу между Малым Суворинским театром, в котором он проработал почти два сезона, и тем, в котором теперь оказался. Здесь была совсем другая атмосфера. И атмосфера эта была в высшей степени творческой, но в то же время со строгой дисциплиной, лишенная, как ему на первых порах казалось, каких-либо интриг и взаимного неприятия. О! В Суворинском театре интриги плелись мастерски, а зависть к чужим успехам просто зашкаливала! Миша на всю жизнь запомнил, как после его триумфа в роли царя Федора во время поклонов ему поднесли громадный лавровый венок с лентами, и он тут же почувствовал страшную боль в левой руке. Его щипала со всей силы актриса Дестомб, исполняющая роль царицы Ирины. «Сам, сам поднес себе венок!» – шипела она, кланяясь публике и продолжая больно сдавливать ему кожу. А когда занавес закрыли, госпожа Дестомб, дрожа от злобы, закричала:
– Хорош! Нечего сказать. Заказать самому себе венок! Да это просто верх неприличия!
Восемнадцатилетний Михаил, который только что имел такой успех у зрителей, стоял посреди сцены, как подсудимый, в центре актерской труппы с громадным венком в руках, и ни один актер не заступился за него. Все молча слушали крики Дестомб, обезумевшей от ревности, ухмылялись, и никому из них даже не пришло в голову хотя бы просто поздравить его с успешно сыгранной ролью.
Нет. В Художественном театре такого быть не могло. Мишу приняли очень тепло, и ту небольшую роль в уже идущем спектакле «Провинциалка», которую ему дали вводом в начале сезона, с ним репетировал сам Станиславский, а после того как он ее сыграл, все актеры в театре его так поздравляли, как будто он сыграл не крошечный эпизод, а главную роль. Это было очень приятно.
Но разве бывает театр без интриг? Конечно, нет! Пройдет время, и Михаил Чехов поймет, что и в этом театре есть зависть, и в этом театре плетутся интриги, но только делается это более цивилизованным и интеллигентным образом. И поймет он это лишь тогда, когда сам станет играть главные роли. Ну а пока…
Вся молодежь театра, а среди них были и такие будущие знаменитости, как Вахтангов, Готовцев, Дикий, Гиацинтова, Бирман и Сушкевич, играли лишь эпизодические роли в спектаклях, но при этом активно занимались почти ежедневно со Станиславским разработкой его «системы». Молодежь так старалась точно выполнять все задачи мэтра, что, когда он привлек их к участию в спектакле «Мнимый больной» и дал им разрешение на полную импровизацию в изображении докторов, пришедших лечить главного героя, они разошлись и изощрялись в придумках забавных черт своих образов как могли. Задача перед ними была поставлена только одна: рассмешить публику. И они смешили! Кто-то из докторов говорил свои слова чихая, кто-то – кашляя, кто-то – быстро и с темпераментом, кто-то хромал, кто-то заикался… Каждый раз придумывали что-нибудь новенькое. Вскоре дошло до того, что за кулисами открыли тотализатор. Все участники спектакля ставили по двадцать копеек на того, кто вызовет сегодня самый громкий смех. Миша часто выигрывал, но когда Алексей Дикий побил рекорд и довел не только зрителей, но и всех актеров на сцене до такого гомерического хохота, что у многих уже катились слезы из глаз, а в зале зрители падали со стульев, Станиславский не выдержал.
– Я дал вам свободу в выборе средств, но сегодня это перешло уже все границы! И публика, и все на сцене были доведены до настоящей истерики. Так нельзя. После вас трудно продолжать спектакль, – возмущался Константин Сергеевич, исполняющий главную роль Аргана, которого, собственно, и лечили эти доктора. – Умерьте свое воображение! Импровизация должна быть все-таки в намеченных рамках!
С этого дня с полной импровизацией было покончено!
⁂
Ольга гордилась своим племянником.
– Из него со временем непременно вырастет большой артист, – говорил ей и Немирович-Данченко.
– Надеюсь. Но, к сожалению, в своей семье он получил все-таки плохое воспитание. Мы тут с ним были на обеде у Станиславского, так бедный юноша не знает даже, какими вилками и ножами пользуются при еде того или иного блюда. Он мне сказал потом, что чувствовал себя за этим столом абсолютно несчастным человеком.
– Ну, это легко поправимо, – усмехнулся Немирович. – Зато он совсем неплохо разбирается в литературе и философии, знает несколько языков… Так что образование он получил неплохое, ну а воспитание… Кстати, ты не обратила внимания, что юноша очень застенчив?
– Заметила. Но, уверена, это скоро пройдет. Он просто теряется перед нашими знаменитыми актерами.
– Уверен, он и сам скоро пополнит их ряды, – улыбнулся в усы Немирович-Данченко.
Близкие отношения Ольги с режиссером возобновились примерно через полтора года после того, как не стало Антона. И хотя отношения эти были довольно страстными, но тем не менее крайне редкими. Ольга была наслышана о многочисленных параллельных связях Немировича с разными молоденькими актрисами, но никогда не ревновала его. Чем этих связей было больше, тем большая вероятность была их мимолетности. Отношение же к ней, Ольге, у Немировича было совсем другое. Все-таки он любил ее. По-своему, но любил. У нее же остались к нему только нежность, уважение и благодарность за свою судьбу. Может, потому и не ревновала, что в его чувствах к себе была уверена, а у нее у самой они уже угасли?
В последнее время Ольга и сама неожиданно для себя стала заглядываться на молодых людей. Вот студиец Алексей Дикий, например, вчера после спектакля так многозначительно поцеловал ей руку и так посмотрел, что у нее даже что-то дрогнуло внизу живота, а сегодня уже и пришел к ней домой с ее племянником Михаилом.
– Тетушка, не примете ли меня с другом в гости? – заявил Михаил. – Вот Леша очень хочет поговорить с вами о системе Станиславского, которую мы так упорно изучаем. Может, мы чего-то не понимаем? Вы ведь уже столько лет работаете с Константином Сергеевичем.
– Проходите уж, –
