Девочка с Севера - Лия Геннадьевна Солёнова
В состав онкологического центра входит институт детской онкологии. Его руководителем в описываемое время был Лев Абрамович Дурнов. Валера пришёл к нему, и тот охотно взял его на должность младшего научного сотрудника, т. к. Валера был педиатром по образованию, а работа над кандидатской диссертацией подготовила его как химиотерапевта. Первым его пациентом был пятилетний мальчик с онкологическим заболеванием откуда-то с периферии. Ребёнок лежал в клинике без мамы, и Валера, жалевший его, носил ему передачи. Муж переживал за всех больных детей, поступавших на лечение. Те платили ему симпатией и привязанностью. Позднее Валера организовал кабинет психотерапии, где проводил для детей сеансы гипноза. После них дети легче переносили химиотерапию и лечебные процедуры, у них повышался аппетит.
У меня на работе тоже всё шло далеко не гладко. Когда спустя год после рождения первого сына я вышла на работу, оказалось, что тему моей кандидатской диссертации шеф отдал другому человеку в другой институт, став одним из её руководителей. Видимо, посчитал, что с двумя детьми я, как научный сотрудник, совершенно бесперспективна. Зато меня давно дожидалась гора проб почвы с Донецкой агрохимической станции, с которой отдел Шабада заключил договор о социалистическом сотрудничестве. Были в те времена такие договоры, по которым ничего не платили, но по ним надо было отчитываться, т. к. они шли в зачёт отдела. Идея агронома Давыдова состояла в том, чтобы использовать промышленные стоки Авдеевского коксохимического завода для полива сельскохозяйственных культур, урожай которых предназначался на корм скоту. Предполагалось этим убить двух зайцев: обезвредить стоки, чтобы они не загрязняли водоёмы, и повысить урожай, например, кукурузы. Кукуруза от такого полива действительно вырастала гигантской высоты. Идея сама по себе сомнительная, т. к. стоки ядовитые (содержат много всякой гадости), поэтому её надо было проверить. Пробы нужно было срочно обрабатывать и анализировать, т. к. все договорные сроки уже прошли.
В отделе Шабада было несколько групп с разной научной тематикой. Группа, в которой работала я, изучала загрязнение окружающей среды канцерогенами и занималась определением их в различных объектах – почве, воде, растительности и пр. Я уже окончила институт, была переведена на должность старшего лаборанта, но шеф продолжал меня использовать главным образом как лаборанта. Ему так было удобно. В его группе три сотрудника делали кандидатские диссертации. Двое других просто бездельничали. Этих он не трогал, не желая расходовать душевные силы и оберегая свою нервную систему. Он вообще предпочитал не выходить из зоны психологического комфорта. О моей кандидатской диссертации, которая, по его радужным обещаниям, должна была быть готова к окончанию института, не вспоминал. Мой научный потенциал оценивал весьма невысоко, заявив однажды: «Руки у тебя хорошие, а голова – для шляпки». Вообще наши отношения за время долгой совместной работы колебались от взаимной симпатии до полного неприятия друг друга.
А тогда я поняла, что из ситуации, когда от прежней темы шеф меня отстранил, а новой не предложил, мне придётся выкарабкиваться самой. Гору проб из Авдеевки я обработала, а потом стала думать, как эту большую работу, чтоб она не была для меня бесполезной, использовать для кандидатской диссертации. Почитала литературу и нашла тоже на Украине ещё два объекта по обработке разных промышленных сточных вод: в Северо-Донецке и Кривом Роге. Связалась с ними, поехала туда в командировку, отобрала там пробы, обработала, собрала весь экспериментальный материал, который у меня был по самоочищению окружающей среды от канцерогенов, описала, напечатала и отдала шефу. Он прочитал и бухнул на стол папку с моей диссертацией с убийственным заключением:
– Всё не то!
– А что то?
– Не знаю, но это не то!
Пишу об этом, может быть, излишне подробно, но мне хочется вспомнить добрым словом сотрудника нашей группы Валю Клубкова – весьма своеобразного человека. По образованию гигиенист, он после окончания института работал санитарным врачом на Камчатке. Шеф взял его в группу по рекомендации знакомых камчатских лётчиков, которых, как потом выяснилось, тот достал всех своим исключительно добросовестным отношением к служебным обязанностям. Валя был высоким, грузным, довольно неуклюжим мужчиной с круглым детским лицом. На курносом носу очки с толстыми стёклами. Очень был озабочен своим здоровьем, укрепляя его в выходные дни ходьбой на лыжах или плаванием в открытом бассейне «Москва», где неизменно простужался, после чего здоровье восстанавливал постельным режимом. Был упрямым убеждённым коммунистом и бобылём. Работал он медленно, не спеша делая диссертацию. В отделе его серьёзно не воспринимали. Мы с ним сидели в одной комнате, и он был свидетелем приговора, который шеф вынес моей работе.
– Дай мне почитать твою диссертацию, – попросил Клубков.
– Читай, не жалко.
Я была так расстроена, что хотелось забросить папку с диссертацией куда подальше и не думать о ней. От Клубкова ничего не ждала, а он, прочитав, неожиданно предложил своё видение того, как можно подать материал. Оно показалось интересным и гигиенически обоснованным. Под этим углом я и переписала диссертацию.
– Теперь с этим можно работать, – сказал шеф, прочитав новый вариант.
Неизвестно, сколько бы я ещё билась над диссертацией, если б не подсказка Клубкова. Диссертацию сдала и разослала авторефераты перед уходом в третий декретный отпуск, а защитила, когда третьему сыну Паше было шесть месяцев.
Можно назвать годы жизни в «Романтике» плодотворными для нас. Как-то так получилось, что мы с мужем всё время что-то осваивали. В 1972 году Валера защитил кандидатскую диссертацию по экспериментальной химиотерапии опухолей. Потом увлёкся психотерапией и активно её изучал, прошёл специальные курсы в Центральном институте усовершенствования врачей, хотел стать психотерапевтом – и стал им! Я, научившись вязать и шить, часто делала вещи из чего-нибудь отслужившего свой век. Была невероятно горда собой, когда получалась удачная вещь. Для меня это было творчеством, приносящим удовольствие. Даже чтение незамысловатых романчиков на английском языке не прошло даром – пополнила словарный запас английских слов. Между рождениями детей сдала кандидатские минимумы, написала диссертацию и осенью 1977 года защитила её. Приевшееся выражение «Любить не значит смотреть друг на друга, а смотреть в одну сторону» вполне можно было применить к нам. Мы с мужем смотрели в одну сторону.
После рождения третьего сына в двухкомнатной квартире нас стало шесть человек. Прямо скажем, тесновато. В те годы онкологический центр, где мы
