Девочка с Севера - Лия Геннадьевна Солёнова
Наша новая квартира, как оказалось, не лучший вариант: из четырёх комнат две были проходными, одна комната – в форме трапеции, маленькая кухня в шесть с половиной квадратных метров. Но по сравнению с нашей прежней квартирой это были хоромы. Дети катались по квартире на велосипеде. Стало легче материально, во-первых, потому что я, отсидев с Пашей год в декретном отпуске, пошла на работу, во-вторых, защитив диссертацию, как и муж, стала получать 175 рублей, в-третьих, платили за квартиру в два раза меньше, т. к. это был не кооператив.
В том же году 1 сентября старший сын Илья пошёл в первый класс. Отдали мы его в интернат с изучением хинди. Такой вариант предложила ещё одна подруга из «Романтики», Тамара Сухова, убедив нас в том, что хороший интернат лучше плохой школы, какой она считала ближайшую школу. Объехав несколько московских интернатов с изучением иностранных языков, решила, что это один из лучших.
Тамара, по профессии гидростроитель, после окончания института работала на строительстве гидроэлектростанции на реке Зея. Там познакомилась с китайцем, перебежавшим в Советский Союз во время Культурной революции в Китае. Поженились. Рожать ребёнка Тамара приехала в Москву. Её дочка Лидочка была ровесницей Илюши. Когда ей было пять месяцев, из Зеи пришло сообщение, что муж Тамары пропал. Видели, что ушёл из дома при полном параде – и как в Зею канул. Тамару вызывали в милицию. А что она могла знать, когда последние полгода жила в Москве, исправно получая от мужа письма и деньги? Для себя она решила, не делясь своими соображениями со следствием, что он или был китайским шпионом, или стал жертвой разборок среди местных китайцев, которые кардинально расходились в отношении происходящих в то время в Китае событий. Жизнь с мужем-китайцем убедила Тамару в том, что истинные помыслы китайцев угадать чрезвычайно трудно, практически невозможно. Они их тщательно скрывают от окружающих. Она удивительно стойко переносила потерю мужа. Надеялась, что он жив и где-то существует. Убедила себя в этом. Возможно, так оно и было.
Во внешности Лиды явственно проглядывали китайские гены. Я спросила Тамару, почему она не отдаст её в интернат с китайским языком.
– С Лидиной китайской физиономией из неё непременно шпионку сделают. Нет уж, не надо, – ответила Тамара.
Тамару отличали философское отношение к жизни и страсть к обобщениям при полной житейской непрактичности. Когда наши дети были ещё в колясках, я нередко гуляла вместе с матерью Тамары, которая, катая коляску с маленькой внучкой, однажды высказала свою сокровенную мечту:
– Мне бы только Лидочку дорастить до того возраста, когда она мать в свои руки возьмёт.
Лида росла независимой, даже своевольной, создавая в подростковом возрасте проблемы маме. Энергия из неё хлестала через край. Тамара относилась к этому философски и, видимо, была права. Лида выросла. В девяностые годы уехала в Австрию. Работала официанткой, выучила язык, окончила какие-то курсы, получила профессию. Вышла замуж за австрийца, родила двух детей: девочку и мальчика. Квартиру в «Романтике» продали. Тамара переехала к дочери в Вену. Брак Лиды с первым мужем распался: тот выпивал. Сейчас у неё другой муж, достаточно состоятельный. Живут они в хорошем доме, вместе работают. Дети симпатичные. Дочь, умница, знает немецкий, русский, английский, французский языки. Ей удаётся всё, за что бы она ни бралась. Окончила Сорбонну, она – бакалавр. Год работала в музее в Ереване. Получила грант на прохождение магистратуры в Италии, в Сиене. Много путешествует. Сын Тамары тоже с отличием окончил школу. Учится в университете. Лида прекрасно выглядит: стройная, энергичная, оптимистичная, всё время приобретает новые знания, вернулась к изучению хинди, мечтает о научной карьере. Тамара в надёжных руках дочери.
Не мною первой замечено, что время обладает способностью сжиматься и растягиваться в зависимости от насыщенности событиями. Так и периоды моей жизни в воспоминаниях имеют разную продолжительность, не совпадающую с их реальной длительностью. Период пребывания в студии П.М. Ершова, занявший всего около четырёх лет, но сыгравший важную роль в моей жизни и во многом определивший её, мне кажется длинным-длинным и окрашенным в радужные тона. Пять лет жизни в общежитии кажутся мне короткими и не очень интересными: работа, по вечерам учёба в институте, романы, после которых оставался недоумённый вопрос к себе: «Где с самого начала были мои глаза, а главное, мозги?» Это время вспоминается в каком-то блёклом цвете, хотя тогда таким не казалось. Следующий период – семь лет жизни в «Романтике» – тоже в памяти длится дольше этих лет и окрашен в светлые тона из-за всего описанного выше. Чем старше, тем быстрее бег времени, и последний, сорокалетний период, в моём восприятии сильно сжат. Он разноцветный, но много чёрных полос – потерь близких и друзей. Писать о них тяжело, поэтому напишу о самых главных событиях.
Итак, в конце лета 1978 года я вышла на работу после декретного отпуска, будучи уже кандидатом наук. Меня ждала рутинная работа по хозяйственным договорам. В советские времена выбить лишнюю ставку для лаборатории было делом совершенно невероятным. Оно решалось в очень высоких инстанциях. Наиболее реальным выходом было заключение хозяйственных договоров со ставочным фондом. На ставках по договору с Министерством нефтехимии, а конкретно, с Институтом сланцев (г. Кохтла-Ярве в Эстонии), в отделе работало шестнадцать человек, которые в основном занимались своей научной работой, не имеющей отношения к предмету договора, а отдуваться за всех приходилось двум-трём сотрудникам, в том числе и мне. Договор надо было постоянно поддерживать, иначе сотрудники оказались бы на улице, что и случилось после распада Советского Союза. Тогда с большим трудом удалось преобразовать ставки по договорам в постоянные ставки онкоцентра. В 1978 году вероятность такой драматической развязки никому не могла прийти в голову.
Я ездила в командировки в Кохтла-Ярве, где в Институте сланцев работали русские и эстонцы и где неожиданно обнаружился выпускник нашей школы Николай Куташов, заведовавший отделом. Отношения с нашими работодателями были дружескими – там работали симпатичные люди. В одну из моих командировок не оказалось места в гостинице, и на ночь
