Белая эмиграция в Китае и Монголии - Сергей Владимирович Волков
После столкновения с интернированными лагерный распорядок стал много строже: число посетителей было доведено до минимума и они, перед пропуском в лагерь, подвергались обыску в караульном помещении. Продукты на китайскую лагерную кухню пропускались через калитку, ведущую из «караульного двора» прямо к центру лагеря (к домику «генерала»), у этой калитки постоянно находился часовой, который открывал ее для пропуска посетителей или продуктов только по приказанию караульного начальника или караульного сержанта. Продукты тщательно обыскивались, и ни одному из китайцев, принесших эти продукты, вход в лагерь не разрешался. Около этой калитки пришлось установить (опять же своими силами) целый лабиринт из колючей проволоки, чтобы предотвратить возможность массового прорыва интернированных или нападения на часового в тот момент, когда он открывал эту калитку.
Мне кажется, что часовые на постах в этом карауле чувствовали себя, в особенности в ночное время, гораздо лучше, чем чины «отдыхавшей смены», находившейся в караульном помещении, так как у них был большой район видимости и от лагеря (т. е. «противника») их отделяло довольно приличное проволочное заграждение, в то время как в 5–6 ярдах от караульного помещения (т. е. «отдыхавшей» смены) находилась довольно высокая, не наблюдаемая с противоположной стороны каменная стена, за которой китайцы могли (заранее сговорившись и приготовив необходимые лестницы) броситься на чинов караула, перекинувшись через этот забор. Бамбука в лагерном расположении было сколько угодно, так как все бараки были сделаны из бамбука, поэтому постройка необходимых лестниц не представляла никаких затруднений.
Это обстоятельство вынуждало караульного офицера, поочередно с караульным сержантом, очень часто ходить внутрь лагеря и обходить все заборы и помещения. Я лично делал это беспрерывно: мой обход занимал около получаса, а когда я возвращался, то в обход немедленно шел мой караульный сержант, и каждый раз мы меняли «маршруты нашего движения». Скажу откровенно, во время этих обходов я чувствовал себя не совсем спокойно, боясь быть разоруженным китайцами, но зато за все время у меня не было ни одного случая побега из лагеря или серьезного нарушения лагерных правил.
Эта неприятная и чрезвычайно «неблагодарная» служба еще больше удерживала русскую молодежь от поступления в полк, но зато приучала чинов полка к постоянной бдительности и точности выполнения приказаний своих начальников. Этот караул сильно «смахивал» на «передовую заставу» и требовал огромного физического и морального напряжения.
Боюсь, что своим описанием этой «язвы полка» я занял слишком много места, но я вынужден это выделить для того, чтобы в дальнейшем было понятно, почему, даже после Второй мировой войны, чины полка подвергались преследованиям со стороны некоторой части китайского населения Шанхая, хотя национальное китайское правительство признало службу полка в целом, за период Второй мировой войны, безупречной, незапятнанной даже и тенью коллаборации с японцами, и оставило полк у себя на службе в качестве полиции. Несколько человек членов полка (в том числе один из офицеров) даже подверглись тюремному заключению, без объяснения причин – «за что?».
Краткая сводка событий, имевших место в жизни полка в 1938 г., такова.
4 января 1938 г. Муниципальный совет утвердил ходатайство командира полка о прибавке жалованья всем чинам полка по случаю возросшей дороговизны жизни. Жалованье было увеличено на 5 долларов в месяц, прибавка считалась временной.
17 января. Вместо отбывшего в Англию бригадного майора корпуса, майора Дугласа, был назначен английского батальона «Вэлш Фюзильерс» – майор Корбин. Перед отъездом майору Дугласу от полка был сделан подарок – серебряный ящик для сигарет. В свою очередь майор Дуглас подарил «Оффисерс месс» полка четыре серебряные пепельницы и две серебряные спичечницы.
24 марта. Согласно приказу по полку, чины полка надели на погоны трафареты «Р.П.Ш.В.К.».
10 апреля. Парад всего Ш.В.К. В этом году, в отличие от прежнего и за особые заслуги, полк получил «фридом оф Шанхай» и маршировал со своим развернутым знаменем. Когда полк свернул с Банда на Нанкин род, идя в колонне «вздвоенными рядами», в него полетел дождь букетов из цветов, бросаемых из окон Катэй-отеля. Маршировка, отчетливый, твердый шаг и бодрый вид чинов полка, как обычно, вызвали бурный восторг и овации публики.
Приказ по полку за № 266, 2, от 23 сентября 1938 г.: «В начале текущего года Муниципальный Совет постановил наградить медалями весь личный состав Шанхайского Волонтерского Корпуса, Пожарной бригады и Полиции за услуги, оказанные Совету в период военных действий между китайцами и японцами в Шанхае с 12 августа по 12 ноября 1937 г. Все г.г. офицеры и волонтеры всех званий, кто состоял постоянно или временно на службе во вверенном моему командованию полку (Батальон «С») за время с 12 августа по 12 ноября 1937 г., награждаются Муниципальным Советом медалью с надписью: «За услуги, оказанные с 12 августа по 12 ноября 1937 г.». Основание: Приказ по Корпусу от 27-6-38, за № 26, 40».
1939, 1940, 1941 годы
Я решил описать эти три года в одной главе, во-первых, потому, что у меня на руках оказалось слишком мало «документов» (приказов, приказаний и т. п.), касающихся 1939-го и 1940 гг., и поэтому в своем описании этих годов я вынужден был бы быть очень краток, а во-вторых, еще и потому, что эти годы – последние годы службы Русского полка как регулярной воинской части Ш.В.К. – были очень похожи один на другой.
К 1939 г. Русский полк сумел окончательно укрепить под собой фундамент и уже мог не бояться за свое существование. Строевая подготовка и вообще военное обучение в полку в 1939 г. были доведены до совершенства. Прекрасное, сшитое по мерке обмундирование, новое английское снаряжение и экипировка делали полк «картинкой», когда он выстраивался для смотра или парада.
Размещался полк в двух отлично оборудованных «временных казармах» на Банде (бывшее здание пароходной компании «П энд О» и здание Ликвидационной комиссии Русско-Азиатского банка на Киукианг род, около угла Банда). В казармах царили не только порядок, свойственный каждой воинской части, но и «уют». Все это достигнуто было благодаря предусмотрительности, неутомимой энергии, сильной воле, настойчивости и честному отношению к своим обязанностям самого командира полка, майора Иванова. Он не только «планировал» жизнь и службу полка, заглядывая далеко вперед в будущее, но и умел подбирать себе помощников, увлекать их своими идеями и потом поддерживать в них «неизменное горение», иногда, правда, применяя и свою власть начальника в отношении тех, кто «терял волю» и ослаблял энергию своей работы, проявляя временную слабость. Майор Иванов был примером точности, исполнительности и неуклонности в движении к намеченной
