Белая эмиграция в Китае и Монголии - Сергей Владимирович Волков
Взаимные отношения между чинами караула и интернированными с каждым днем ухудшались, и лагерь для интернированных на Сингапур род постепенно сделался одной из сложных проблем, которые предстояло разрешать муниципальному совету. Имея в виду хотя бы частично оградить чинов полка от несправедливо бросаемых китайской общественностью обвинений в жестокости и самовластии, штаб корпуса, вероятно по настоянию муниципального совета, решил учредить особую должность коменданта лагеря, назначив на нее одного из английских офицеров, который являлся бы как бы «буфером» между чинами русского караула и интернированными.
На эту должность в апреле 1938 г., был назначен советник Русского полка (фактически «английский командир полка»), майор Бэрк-Марфи. С его назначением на эту должность положение в лагере нисколько не изменилось к лучшему, но зато очень большая доля ответственности была снята этим назначением с караульного начальника – офицера полка.
Майор Бэрк-Марфи ежедневно посещал лагерь, проводил там много времени, ежедневно посещал «генерала», стараясь, по-видимому, убедить его в необходимости выполнять установленные для лагеря муниципальным советом правила. Однако эти убеждения почти не принесли благоприятных результатов, т. к. солдаты «батальона» начинали вести себя все более и более вызывающе, и не только в отношении чинов русского караула, но и в отношении самого майора Бэрк-Марфи.
В начале августа 1938 г. интернированные установили на площадке, между своими бараками, очень высокий, видный далеко за пределами лагеря флагшток и на него, при особой торжественной церемонии, подняли свой национальный «гоминдановский» флаг. Караульный начальник немедленно донес об этом по телефону в штаб полка, а штаб полка – в штаб корпуса и в муниципальный совет. Появление флага, конечно, не осталось незамеченным японцами, и они немедленно заявили муниципальному совету резкий протест, требуя спуска флага. Но требование муниципалитета спустить флаг «генерал» отказался выполнить. В течение нескольких дней шли эти «приказания-отказы», в конце концов муниципальный совет предъявил интернированным ультиматум – снять флаг, а Русскому полку – спустить этот флаг силой, если китайцы не выполнят ультимативного требования муниципалитета.
В результате произошла кровавая схватка, в которой дисциплина, обучение и дружный напор чинов полка сыграли решающую роль. Применив в дело одни лишь только деревянные полицейские палки, имея свои винтовки «на ремень», за плечами, стволом вниз, отборный отряд из чинов полка, по заранее разработанному командиром полка плану, под командой своих офицеров, сломил первое упорное сопротивление китайцев, вооруженных бутылками, камнями и длинными палками, и загнал их в их бараки. После этого был спущен флаг. Потери полка в этой схватке – восемь человек раненых (двое из них серьезно), китайцы потеряли двух человек убитыми, и почти половина состава «батальона» была переранена. Порядок был восстановлен, но дальнейшие взаимоотношения между чинами русского караула и интернированными сделались открыто враждебными и оставались таковыми до самого конца этого лагеря, что произошло уже в начале Второй мировой войны.
Чтобы представить себе те трудности, с которыми сталкивались чины караула от полка при несении службы в этом лагере, поневоле придется кратко описать устройство этого лагеря и установленные в нем «порядки». «Язва», которую нажил себе полк во время военных событий 1937 г. в виде интернированного китайского батальона, давала о себе знать все больше и больше и в конце концов «разболелась» до того, что ее пришлось лечить кровопролитной «операцией» 12 августа 1938 г.
Поневоле приходится дать кое-какие подробности об этом «батальоне», о том, где и как он жил, что он из себя представлял, каковы были отношения чинов этого «батальона» к чинам караула от Русского полка и почему дошло до кровопролитной схватки, в которой «силы сторон были уравнены», так как огнестрельное оружие чинами полка не применялось. На камень, бутылку, железный лом или длинную палку интернированного китайца чины полка отвечали только лишь своей короткой «полицейской дубинкой» (около 14 дюймов длиной), сделанной из дерева.
Когда «батальон героев» интернировался на Международном Сеттльменте, то его немедленно перебросили на грузовиках в наскоро построенные бамбуковые бараки-казармы, расположенные на пустыре, принадлежавшем Сеттльменту. Это был огромный по своим размерам участок земли, находившийся по соседству с северной частью Киао-Чиао-парка и отделявшийся от него каменным невысоким, но постоянного типа забором, такой же забор отделял этот участок от Киао-Чиао род (на востоке). Остальные две стороны участка (северная и западная) были отгорожены от Сингапур род (с востока) и от небольшого склада имущества департамента общественных работ Ш.М.С. (с севера) очень низким и жиденьким бамбуковым заборчиком.
Весь этот участок был разгорожен, примерно пополам, бамбуковым забором: западная половина занималась бараками, а восточная была оставлена, как площадь для прогулок, спорта и т. д., которыми, нормально, должны были бы заниматься интернированные, убивая свое время тягостного сидения в лагере. Входные ворота в лагерь были в северо-западном углу его, и около них построено было из бамбука небольшое «караульное помещение» для полковой охраны. При таком устройстве лагеря, при желании, из него могли даже не «бежать», а просто «уйти» все, кто этого хотел.
Штаб корпуса немедленно распорядился о постройке жиденького забора из колючей проволоки вдоль западной и северной сторон лагеря, а наверху кирпичной стенки, отделявшей лагерь от Киао-Чиао-парка и Киао-Чиао род, наскоро установлена была невысокая «пристройка» из колючей проволоки.
Постепенно, однако, заботами самого командира Русского полка эти примитивные «заграждения» были усилены. Работы проводили главным образом «рабочие команды» от полка под руководством своих офицеров, весьма значительную часть этих работ пришлось проводить мне. На эти работы потребовалось много месяцев, так как интернированные китайцы всячески старались противодействовать усилению и укреплению этих заграждений, усматривая в этом ущемление их национального самолюбия и «статуса героев» и ограничение их в правах: крепкая ограда из колючей проволоки постепенно делала их «заключенными», а не «добровольно интернировавшимися», каковыми они себя считали.
Общая уборная лагеря, расположенная вдоль северной стены, выходила задами на Сингапур род. Нижняя ее часть являлась частью кирпичного забора, в этом месте отделявшего лагерь от Сингапур род, а между этим забором и бамбуковой крышей уборной были устроены окна (правда, заплетенные колючей проволокой), через которые интернированные свободно могли переговариваться с китайцами-рабочими, постоянно проходившими по Сингапур род, на которой находилось несколько небольших китайских фабрик. Трудами чинов Русского полка вдоль этой уборной, примерно в полутора ярдах от ее стенки, на
