Молотов. Наше дело правое [Книга 2] - Вячеслав Алексеевич Никонов
Ответом Кремля стал созыв совещания министров иностранных дел восточноевропейских государства в Праге в октябре 1950 года, целиком посвященного германскому вопросу. Решение Политбюро о подготовке этого совещания предусматривало: «Поручить тов. Молотову: окончательно отредактировать текст указаний послам и посланникам; представить в Политбюро окончательно отредактированный проект совместного заявления министров иностранных дел 8 стран»[1139]. Причем Советский Союз представлял в Праге — редкий случай для тех лет — Молотов. Там, в узком кругу, он сделал ряд заявлений, которые прозвучали сенсационно. Польскому министру Модзолевскому показалась слишком слабой формулировка проекта декларации, где осуждалось участие в воссоздании германской армии гитлеровских генералов. Действительно, в этом участвовали Гальдер, Гудериан, Мантейфель, фон Шверин. Модзолевский предложил добавить: «военные преступники».
— Надо ли нам усиливать характеристику вообще гитлеровских генералов? — неожиданно спросил Молотов. — Как бы не получилось так, что всех их мы относим к одному рангу военных преступников. Я хотел бы отметить, что в проекте заявления нет ни слова критического, ругательного в отношении «правительства Аденауэра». Мы считаем, что наш документ должен быть направлен против трех оккупационных держав — США, Англии и Франции, поскольку они являются командующими в Западной Германии. «Правительство Аденауэра» мы нигде не затрагиваем непосредственно. Более того, в наших конкретных выводах мы как бы приглашаем это правительство участвовать в создании Общегерманского учредительного совета[1140].
Молотов, отмечает Джеффри Робертс, «весьма активно участвовал в работе конференции и демонстрировал впечатляющее мастерство ведения дискуссии. Он дал понять, что целью Советов была объединенная, демократическая и миролюбивая Германия, и настаивал, чтобы будущий Общегерманский совет включал в себя демократические силы Западной Германии, а также представителей правительств и парламентов ФРГ и ГДР. Можно говорить, что Запад проигнорировал Пражскую декларацию и продолжил воплощать в жизнь планы создания европейской армии»[1141].
…В Азии до 1949 года Кремль оказывал помощь коммунистическому движению с очевидной осторожностью. На начальной стадии гражданской войны в Китае Сталин не исключал возможности разделения страны на две части по реке Янцзы — Север для КПК, Юг — для Гоминьдана. Даже когда под натиском войск компартии правительство Чан Кайши бежало из Нанкина в Гуаньчжоу, советское посольство последовало туда же[1142]. В течение двух лет Мао Цзэдун добивался возможности приехать в Москву, но Сталин под всяческими предлогами визит откладывал. С созданием НАТО в Кремле сочли необходимым форсировать китайскую революцию. Гоминьдановцы во главе с Чан Кайши с американской помощью эвакуировались на Тайвань.
1 октября 1949 года была провозглашена Китайская Народная Республика. В тот же день Политбюро приняло решение об установлении дипломатических отношений с КНР и о разрыве отношений с правительством Гоминьдана. Мао получил приглашение в Москву, приуроченное к 70-летию Сталина. За Председателем КНР был послан поезд, для него подготовили особняк на улице Островского, 9, и дачу в Заречье. 16 декабря поезд с китайским лидером прибыл на Ярославский вокзал. Встречал гостя Молотов. Крупное лицо без единой морщины, огромный покатый лоб, прямые черные, зачесанные назад волосы, на подбородке большая родинка. Встреча, по мнению Мао Цзэдуна, была сухой и официальной. В шесть часов вечера Мао был у Сталина. На встрече, прошедшей с участием Молотова, генсек дал понять, что его не вполне устраивает торопливость Мао в установлении социалистических порядков, это повышает шанс конфликта с Западом. Китайский лидер заверил, что пока не станет трогать национальную буржуазию и иностранные предприятия.
Затем четыре дня Мао томился в Заречье, где Молотов наносил ему визиты вежливости, как и Булганин, Микоян, Вышинский. Молотов вспоминал, как пил в гостях у Мао зеленый китайский чай и выслушивал удивительные заявления. Например, что лидер китайских коммунистов не читал «Капитал» Маркса. Или о желании расселить несколько миллионов китайцев на советском Дальнем Востоке[1143]. Но на юбилее 21 декабря Мао был посажен по правую руку от Сталина как самый важный гость.
А затем китайский руководитель не мог целый месяц вновь повидаться со Сталиным. Его возили по предприятиям Москвы и Ленинграда, показывали фильмы, лечили от пародонтоза и крапивницы. Сталин показывал, кто хозяин в комдвижении. Мао вынужден был терпеть: ему нужна была помощь для превращения Китая в мировую державу. Сталин не спешил дать согласие на официальный межгосударственный договор и поменял свою позицию сразу, как стало известно о признании КНР со стороны Великобритании, что произошло именно из-за самого факта пребывания Мао в советской столице.
12 января Ачесон, выступая в Национальном пресс-клубе в Вашингтоне, явно в провокационных целях заявил, что затянувшийся визит Мао означает оформление присоединения к СССР Северного Китая и Синьцзяна. Молотов просил Мао отвергнуть подобные утверждения на уровне китайского МИДа. Тот ответил уколом, написав опровержение лишь от имени своего пресс-секретаря да еще и с намеком на непризнание независимости Монголии. 21 января Мао и Чжоу Эньлай были приглашены в Кремль, где Сталин и Молотов дали понять, что Москве не нужен еще один Тито. После чего Сталин пригласил отобедать на Ближнюю дачу[1144].
22 января 1950 года он обсудил с Мао общее содержание договора о дружбе и союзе. Договор, текст которого готовили Молотов и Чжоу Эньлай, был подписан 14 февраля. К нему прилагались и дополнительные секретные соглашения, которые предоставляли СССР привилегии в Северо-Восточном Китае и Синьцзяне, откуда выселялись все несоветские иностранные граждане. Сталин и Молотов настояли также на паритете в управлении Китайской Чанчуньской железной дорогой (бывшей КВЖД). Договор предусматривал военное сотрудничество и советскую помощь в строительстве пятидесяти промышленных предприятий. Порт-Артур и Далянь оставались под совместным управлением и должны были быть переданы КНР после подписания мирного договора с Японией, но не позднее конца 1952 года. Договор был крупнейшим достижением советской дипломатии. Теперь США предстояло иметь дело с двумя огромными странами, связанными взаимными гарантиями безопасности[1145].
С Мао также была достигнута договоренность и о совместной помощи вьетнамской армии Хо Ши Мина, который в конце Второй мировой войны оказался во главе временного революционного правительства, боровшегося как с японцами, так и французами. Мао уговорил Сталина признать режим Хо, которого доставили через Пекин в Москву, подгадав приезд к прощальному обеду, который Сталин дал в честь Мао 16 февраля. Помощь Пекина и Москвы станет решающим фактором побед вьетнамской армии над французами.
В Пекин Мао и Хо возвращались одним поездом. На вокзале их провожал Молотов, как показалось китайским товарищам, деловой и сосредоточенный. Впереди
