Иван Беляев - Где вера и любовь не продаются. Мемуары генерала Беляева

Это был первый день праздника. В хате толпилось много портовых, все больше матросы с торговых судов.

– Вот, милости просим, – загалдела толпа. – Вовремя пожаловали. Вы, кавказцы, – веселые ребята, так уж выпьем заодно! Да може еще спляшем?

Мне подали стаканчик с каким-то вонючим содержимым – оказалось, чистейший денатурат!

– Выпьем за нашу великую, бескровную революцию, за всемирный пролетариат…

Я остолбенел…

– И за нашего несравненного Главнокомандующего Великого князя Николая Николаевича. Ура!

Тут я уже не выдержал. Проглотил поднесенную мне отраву и духом вылетел за двери. Вот чье имя могло бы еще всколыхнуть народные массы…

Печальные вести

В Таганроге весь состав немедленно отправили в мастерские менять перегоревшие оси, и мы решились пройти прямо на квартиру генеральши Чернецовой, которая несколько месяцев назад списалась с нами, предлагая свой очаг. Семья Чернецовых уже много лет находилась в самых тесных отношениях с семьей моего отца, и теперь, месяца три назад, вдова с обеими дочерьми и с четырьмя внуками поселилась в Таганроге.

Уже вечерело, и, захватив маленький чемоданчик с дорожными принадлежностями, мы молча шагали по пустынным улицам. Каково же было наше отчаяние, когда дворник заявил, что в сумерки квартира Чернецовых запирается до самого утра, так как там только женщины и дети, а в городе «пошаливают»…

Деваться было совершенно некуда. Поезд уже ушел за несколько верст, дворник сказал, что искать помещения в эту пору бесполезно, разве что примут в соседнем подворье у викарного епископа. Мы схватились за эту идею, благо Марья Осиповна в своих письмах превозносила до небес преосвященного, его доброту и истинно христианскую душу.

Архиерейский дом выглядел угрюмо и сурово. На наш стук выскочил послушник, который сейчас же скрылся и по возвращении сообщил, что по монастырским правилам вдвоем принять на ночь не могут, что барыня может переночевать в запасной комнате, а сам архиерей занят, так как к нему приехал преподобный Антоний Волынский и Галицкий. И что он просит никоим образом не шуметь, дабы не побеспокоить Владыку громкими разговорами.

Пришлось оставить Алю, а самому шагать по улице до шести часов утра, когда ударил колокол к утренней службе, и моя Алечка со своим чемоданчиком вылетела ко мне навстречу после жуткой ночи в негостеприимном подворье… Дрожа от холода, мы бросились к Чернецовым.

Но и там двери все еще были заперты. По счастью, дворник пригласил нас к себе. Его жена быстро согрела самовар и напоила нас горячим чаем. Наконец, ровно в восемь, все двери распахнулись, и мы попали в объятия генеральши, которая рассыпалась в извинениях за проведенную нами ночь. Она сообщила нам обо всех бедствиях, постигших наших близких в Петербурге.

Мария Николаевна уцелела и живет еще в своей старой квартире, говорила она. Тима открыл было столовую, нечто вроде ресторана, но потом его арестовали со всеми его посетителями и увезли в Кронштадт, откуда никто не возвращался. Ангелиночка скончалась в монастыре от менингита, Махочка с Лилей ухаживали за ней до последней минуты, и Махочка написала обо всем – она скончалась, как святая, и игуменья отпевала ее, как Божью подвижницу, как земного ангела… Потом пришло письмо от Лили, что Махочка скончалась от голодного тифа… Володя вернулся из плена, он с женой и детьми поселился где-то на Охте; самого его возили в Москву, хотели забрать в Красную армию, но ему удалось спастись, ссылаясь на близорукость. Теперь он служит на железной дороге. Кира замужем за дальним родственником, маленький Пуха продает газеты, а старший, Ася, где-то на юге с «кадетами».

Самим Чернецовым удалось вовремя ускользнуть из Петербурга. Она захватила с собой обе семьи – одна дочь была замужем за нашим старым другом Михаилом Сергеевичем Росляковым, который познакомился с Олей еще в доме отца, у которого постоянно бывал по должности квартирмейстера 1-й бригады, а теперь скитался где-то на юге России. Легкомысленная Верочка вышла замуж за полковника генерального штаба Орлова (по прозванию «Дуля»), прекрасного человека, любимца всех товарищей. Как и сестра, она подарила мужу двоих детей и оказалась образцовой матерью: в этой серьезной, заботливой матери уже нельзя было более угадать бесшабашной шалуньи, которая кокетничала со всеми окружающими и наводила панику на дам.

Муж Софьи Осиповны, полковник Чернецов, давно уже умер. Он происходил из старинного боярского рода Смоленской губернии и, несмотря на крупное состояние, всегда отличался удивительною скромностью и порядочностью. Сама она, неизменная подруга моей мачехи, обладала добрым сердцем, но хорошо знала жизнь и в свое время кружила головы всем окружающим. Теперь, в роли бабушки, она производила впечатление серьезной и практичной женщины и истинной главы семьи.

Немного спустя пожаловали и оба Владыки. Преподобный Антоний сразу же узнал меня и припомнил наше свидание в Казани.

– Ну, а где же ваш тогдашний товарищ? – спросил он. – Чем кончилась ваша дружба?

– Вскоре после посещения родители уговорили его жениться и идти в академию. Я остался один, но ненадолго. Вы видите, я нашел себе более постоянного друга. А бедный мой Миша недавно был расстрелян в Киеве в числе прочих.

– Не надо ему было покидать вас. За это он и пострадал! – заключил Владыка.

У меня сложилось другое убеждение. Господь удостоил его мученического венца за его чистое сердце и небесную кротость[155]. Мне Он уготовил иное будущее, более соответствовавшее страстным порывам моей беспокойной души: будущее, полное отрад, но и тяжелых трудов и испытаний…

Вайчешвили

Голенький ох, а за голеньким Бог.

По прибытии в Ростов эшелон поместили на запасных путях вдали от города. Ввиду полной неизвестности положения мы заперли купе и пошли в город, где на Садовой, 60 проживал дядя моей Али, Николай Андреевич Захаров, с женой и дочерью. Нас встретили с распростертыми объятиями и отвели нам хорошенькую комнатку.

Город только что был занят немцами, но все уже быстро пришло в порядок; по улицам ходили трамваи, разъезжали извозчики. На красивом Пушкинском бульваре, обсаженном чудными деревьями, гуляла нарядная публика, театр и кинематограф ломились от посетителей. Утром на базаре можно было найти все, что угодно. Присутствия немцев не замечалось.

Еще по пути до нас доходили кое-какие газетные известия. Теперь уже можно было отдать себе отчет в политическом положении.

Почти вся Малороссия была очищена от большевиков и занята оккупационной армией. Два германских корпуса находились в Закавказье. На Дону после смерти Каледина началась реакция, и вновь избранному атаману Краснову, в контакте с немцами, удалось очистить Новочеркасск и значительную часть области, куда пробился маленький отряд, состоявший главным образом из офицеров и юнкеров и присоединившихся к ним кубанских казаков.