Иван Беляев - Где вера и любовь не продаются. Мемуары генерала Беляева

– Узнаете меня? Я писарь Мошенский, – сказал мне кассир, – вот ваш билет, я отложил его, заметив вас вчера в кассе. Билеты нарасхват, это был последний – все спасаются, пока не поздно!

Я горячо поблагодарил его. «Ангелы Божии охраняют мой путь!» – подумал я.

В поезде все места были заняты и перезаняты. Мне удалось пробиться к окну и ко мне непостижимым чудом пробрались только что выпущенные в дивизион прапорщики Андрович и Ташков, брат адъютанта. Наконец, поезд тронулся. Миновал роковое Дно и Псков, где все походило на разгромленный врагами край. На станции Верро функционировал вокзал. Мы попытались достать там по стакану чая, за который чуть не поплатились жизнью.

Маленький и юркий Андрович подлетел к прилавку и, обернувшись ко мне, крикнул: «Ваше превосходительство, чай есть, но сахару нету». Тотчас вокруг нас сомкнулись ряды наполнявших вокзал гусар 6-го полка.

– А позвольте узнать, господин генерал, вы теперь какому правительству подчиняетесь? – обратились ко мне два бравые ундера. – Новому или старому?

– С последним приказом Государя, – отвечал я, – все мы перешли в подчинение новому правительству.

– Так почему же вверенные вам господа офицеры не исполняют приказа о титуловании начальства по чинам?

Это несвоевременное усердие Андровича чуть не погубило нас всех.

– Слушайте, я вижу, что вы старый служака. Наверное, служите лет шесть, но не позабыли еще, сколько раз вам приходилось стоять под шашкой за ничтожную путаницу в обращении к старшим?

– Что верно, то верно! Уж сколько только мне приходилось выстоять за всю эту словесность…

– Ну вот, а теперь вот этого желтоусого птенчика после семи лет корпуса и пары годков юнкером научили, наконец, так, что когда после он уже видит генеральский погон, то забывает все на свете… А сейчас, говорят, все по-новому. Так разве можно на него обижаться, что он рявкнет некстати – ваше превосходительство!

– И это вы изволили сказать чистую правду! А вот только вот что еще раз спрошу я вас: как это будет ваше имя и фамилия?

– Пожалуйста – меня зовут Иван Тимофеевич Беляев.

– Вот и спасибо! Вот уже и спасибо за такое слово… А то у нас, куда ни сунься, всюду фончики да барончики… А это же и по разговору видно, что русская душа. Вот только сняли бы вы эти погончики да лампасики, так мы бы с вами всюду пошли!

– Дорогой мой, я не только погоны и лампасы, да и штаны поснимаю, если вы повернете со мной на врага. А на внутренний фронт, против своих, не ходил и не пойду, так вы меня уж увольте!

– Ну, спасибо вам за чай и за сахар, – обратился я к своим спутникам. – На сегодня на всех нас довольно!

Дивизион стоял на Вольмаре. Офицеры, всей кучкой, были в тяжелом настроении. 12-я Армия видимо, разложилась. Командовавший армией генерал Юзефович делал все по приказу революционного комитета. Все было полно арестованными контрреволюционерами, как говорили, многих вывели в расход.

В штабе корпуса я разыскал временно командующего полковника Шефтельсона и получил от него приказ об отъезде к новому месту служения и полный послужной список. С дивизионным управлением я попрощался по-старому, но было видно, что я спасаюсь по горящему мосту. С офицерами… но почти со всеми я встретился вскоре при совершенно иной обстановке…

Получив в ставке от генерала Барсукова назначение командиром 83-й артиллерийской бригады, я сразу повернул на Киев… Ехать в незнакомую бригаду, уже разложившуюся, чтоб получить там пару лошадей или повозку… Нет, дудки! Война кончилась, остался один обзор.

От Барсукова я узнал, что Великий князь Сергей Михайлович уехал в Петербург.

– Ну что же, – говорил он, прощаясь, – арестуют, повесят! Барсуков показал мне миньятюрную модель трехлинейной винтовки, только что поднесенную Тульским заводом маленькому цесаревичу…

– Куда же мы теперь?

– Посмотрим! Хотелось бы пробиться к себе на Кавказ. Может быть, там еще дерутся с турками. А пока…

– Пока уже хорошо, что мы вместе. – Это главное!

Стежка

У Васьки все слово едино:Он славит свово господина…

– Ну, что же сказал тебе Накашидзе?

– Он сам ничего не знает. Сказал только, что здесь простоим дня два, пока немцы очистят от большевиков Екатеринослав.

– А потом?

– А потом увидим… Сейчас еще ничего нельзя сказать. А я думаю воспользоваться этим и проехать отсюда на Запорожье-Каменское, взглянуть на Стежку.

– На Стежку?

– Ну да! Ведь когда фронт стал разваливаться, я отослал его домой. А за ним поехал и его младший брат с обеими лошадьми, так как он просил, чтоб, в случае чего, я отослал ему и Кокетку, и Красотку.

– Вот как! Что же, ты поедешь один?

– Нет, я подбил одного молоденького кирасира Ее Величества. Через несколько часов мы вернемся.

– Так это уж не вы ли будете Стежкин командир? – оборачивается к нам мужичок, который повез нас со станции. – Ох, и тужил же он за вами! Все ходовал ваших лошадок, спасал их от большевиков, а потом от немцев… Их тут семь братьев, все дружно живут, хорошо работают, он у них старшой… Да вот и сам он подле своей хаты.

Так и есть! Облокотившись на плетень своего забора, в своей синей куртке, расправляя свои белые усы, стоит перед нами мой неизменный Стежка собственной своей персоной…

– Ну, не надеялся я уже повидать вас в живых, – говорит он, освобождаясь из моих объятий. – А это кто же с вами? Ну ладно, пойдем в хату, расскажу все!

Когда мы очутились в его хате, нас усадили за широкий дубовый стол; хозяйка принесла большую сковороду, на которой шипела яичница-глазунья на малороссийском сале, положила на стол каравай домашнего хлеба и поставила бутыль с водкой и три шкалика.

– Ну как же злодеи вас выпустили? Видно, Бог спас! А как другие офицера?

– Удалось ускользнуть всем. Поручика Ташкова они оставили за адъютанта. Однажды председатель комитета, работавший с ним, вышел на минуту, забыв на столе свою печать. Ташков схватил ее и припечатал целую пачку бланков, которые потом заполнил и роздал офицерам. Сам он остался последним, но когда дивизион двинулся на внутренний фронт и поезд уже тронулся, выскочил из вагона и пересел в находившийся подле состав, уходивший на Киев. Изо всех офицеров остался один Сикорский – писарем во 2-й батарее. Мне удалось выехать из Киева с грузинским эшелоном.

Случилось это так: иду я как-то по Крещатику – смотрю, навстречу на фаэтоне катит кто-то знакомый… Он соскакивает и бежит ко мне… – Вайчешвили! – Он самый! – Как вы здесь? Работаете? – Я здесь полномочный комиссар Грузии при Центрораде. – Вот так превращение! Из фуражиров, да в министры! – А вы? Вижу, вы в черкеске, пробиваетесь к нам на Кавказ? – Мечтаю попасть к себе в Красную Поляну! – Так мы вас заберем, я отправляю на днях 2-й эшелон под начальством князя Накашидзе. – Но я не один, я с женой! – И с барыней, по первому классу, и со всем багажом. Едем со мной в центр!