Елизавета Федоровна - Дмитрий Борисович Гришин
Прибыли в Пермь. Сначала разместиться удалось в Успенском женском монастыре, где монахини помнили приезд Великой княгини летом 1914 года и теперь делали все возможное, чтобы облегчить ее положение. Было ли известно ей, что в Перми находился в это время отбывающий ссылку брат императора, Великий князь Михаил Александрович? Скорее всего, да. И наверняка в свою очередь Михаил узнал о приезде тети Эллы, но в личных дневниках он не обмолвился об этом ни словом. Страх и осторожность определяли теперь многие слова и поступки, однако и при таких обстоятельствах Великая княгиня не побоялась послать в Екатеринбург томящейся в заключении Царской семье пасхальные гостинцы – яйца, шоколад, кофе.
Остановка была недолгой. Главным пунктом назначения определялся Екатеринбург, куда Елизавету Федоровну и двух ее спутниц доставили 11 мая. Здесь им отвели комнаты в гостинице «Атамановские номера», в которой еще неделю назад поселили высланных из Петрограда сыновей Великого князя Константина Константиновича – Иоанна, Игоря и Константина. Неожиданная встреча обрадовала. Светлые, любимые деточки! Казалось, еще совсем недавно Елизавета Федоровна провожала их на фронт, давала свое благословение. И вот при каких ужасных событиях им довелось теперь встретиться…
На войне Константиновичи проявили храбрость и героизм. Константин даже был награжден Георгиевским оружием. В марте 1918 года их арестовали и вместе с другими родственниками отправили в Вятку, где через некоторое время Романовых разделили – трех братьев вместе с Великим князем Сергеем Михайловичем и князем Владимиром Палеем (сыном Великого князя Павла Александровича от второго брака) перевезли в Екатеринбург. То, что тучи над их головами постепенно сгущаются, Константиновичи понимали, но еще продолжали надеяться на благополучный исход. Иоаннчик вместе с женой Еленой Петровной, добровольно поехавшей с ним в ссылку, а также Костя, испытывавший материальное затруднение (за гостиницу надо было платить из собственного кармана), подыскали отдельное недорогое жилье. Всем разрешалось свободно передвигаться по городу и посещать церковные службы. Приезд тети Эллы еще больше скрасил положение. Но совсем рядом находился обнесенный глухим забором Ипатьевский дом («Дом Особого назначения»), где вместе с семьей содержался под стражей Государь, и его полная изоляция вселяла тревогу.
Сергей Михайлович поселился на одной из частных квартир. По вечерам там собиралась местная компания для игры в карты и для разговоров со столь важной персоной. Великий князь служил по артиллерийской части (в войну был полевым генерал-инспектором при Верховном главнокомандующем), на досуге увлекался нумизматикой и почти совсем не интересовался политикой. С началом революции он заявил о своей лояльности Временному правительству, а сейчас, за карточным столом, рассуждал о возможном сотрудничестве русской интеллигенции с большевиками. Ссылку вместе с ним разделяли управляющий его делами Федор Семенович Ремез и личный врач Гельмерсен.
Князя Владимира Палея Елизавета Федоровна знала очень мало. После возвращения его родителей в Россию он жил вместе с ними в Царском Селе, окончил Пажеский корпус, принял участие в Первой мировой войне, был удостоен ордена Святой Анны. Однако все интересы и чаяния Владимира были связаны с искусством – с музыкой, живописью, а больше всего с поэзией. Он писал талантливые стихи, пробовал себя в драматургии, в переводах. Накануне революции вышел сборник его произведений, выручку от которого князь направил на благотворительные дела императрицы Александры Федоровны.
Когда Владимира арестовали, чекисты предложили ему отречься от отца (все-таки он не числился членом Династии), на что князь ответил категорическим отказом – поступать подобным образом ради обещанной взамен свободы он считал бесчестным. В Екатеринбурге В. П. Палея поселили в той же гостинице, куда доставили Елизавету Федоровну, что, вероятно, вызвало у Великой княгини некоторое неудовольствие. Формально признав новую семью Павла Александровича, она так и не смирилась с его поступком, так и не простила его жене разрушенной дружбы, мучений дорогого Сергея, страданий Дмитрия и Марии… Два месяца, проведенные рядом с почти незнакомым племянником, оказавшимся добрым, честным и стойким юношей, смягчили ее позицию. Судьба словно специально соединила их в последний момент, даря Елизавете Федоровне душевное спокойствие еще в одном непростом вопросе.
Настоятельница Екатеринбургского Ново-Тихвинского монастыря Магдалина (П. С. Досманова) попыталась добиться переселения Великой княгини в эту обитель, но получила отказ. Все было давно решено – еще в день прибытия Елизаветы Федоровны местная власть согласовала ее дальнейшую отправку вместе с группой родственников в город Алапаевск. 19 мая в половине десятого утра на железнодорожную станцию повезли тринадцать человек – Великую княгиню Елизавету Федоровну с келейницами В. Яковлевой и Е. Янышевой, князя Иоанна Константиновича с женой Еленой Петровной, князей Константина и Игоря Константиновичей с их лакеем И. Калиным, Великого князя Сергея Михайловича с управляющим Ф. Ремезом и доктором Гельмерсеном, князя Владимира Палея и его слугу Ч. Круковского. По прибытии в Алапаевск все они были размещены в пяти комнатах так называемой Напольной школы, оказавшейся для восьмерых из них последним земным пристанищем.
Алапаевск, маленький заштатный городок с населением порядка десяти тысяч человек до той поры ничем не выделялся. Как поселение, он был известен с середины XVII века, в следующем столетии стал местом одного из казенных железоделательных заводов, получил статус города, украсился Свято-Троицким собором. Чуть больше года здесь провел десятилетний П. И. Чайковский (его отец служил управляющим заводами округа), уехавший отсюда на учебу в Петербург. Кроме будущего гения музыки Алапаевск не посещала ни одна знаменитость.
В 1913–1915 годах за северной чертой города (на «поле») построили земскую школу, вошедшую в сотню учебных заведений, созданных по указанию Николая II и на деньги Царской семьи в ознаменование трехсотлетия Дома Романовых. В этом одноэтажном здании из темно-красного кирпича с коридорной системой и большими, во всю стену, окнами и поселили арестованных. Елизавете Федоровне вместе с ее келейницами отвели просторную светлую комнату, выходящую двумя окнами в переулок и четырьмя во двор. Простые столы, стулья и железные кровати составляли всю обстановку. Рядом поместились шесть человек внутренней охраны.
На первых порах режим содержания был лояльным. Заключенным разрешалось выходить на улицу и посещать службы в находившейся неподалеку Екатерининской церкви. Местные жители смогли даже поднести Великой княгине хлеб-соль на рушнике с вышитой надписью «Матушка Великая Княгиня Елизавета Федоровна, не откажись принять по старому русскому обычаю хлеб-соль от верных слуг Царя и Отечества, крестьян Нейво-Алапаевской волости Верхотурского уезда». Днем работали в садике. Мужчины вскапывали огородные грядки, женщины сажали овощи, цветы и деревца. Опыт, полученный Елизаветой Федоровной в Ильинском и в Марфо-Мариинской обители, пригодился и здесь. Оставшееся время они проводила за молитвами и за рисованием. В четыре часа приглашенная кухарка А. С. Кривова подавала чай, а к семи готовила обед. Великая княгиня продолжала питаться отдельно, по собственному
