Елизавета Федоровна - Дмитрий Борисович Гришин
Неоконченный эпилог
Стук молотка заглушил церковные песнопения. В храме заколачивали восемь гробов – простых, деревянных, с железными футлярами, – заставлявших содрогнуться и вынуждавших поверить в невозможное. Восемь жертв безумного кровавого злодеяния провожал в последний путь весь Алапаевск. Сначала с ними простились в Екатерининской церкви, куда они ходили молиться, пока позволяли условия, потом с многолюдным крестным ходом тела перенесли в Троицкий собор, где совершилось отпевание. Народ не сдерживал рыданий. Князья, как называли их местные жители, почти у всех вызывали жалость, еще находясь под арестом в Напольной школе. Сейчас, видя страшную их участь, к ним относились, как к мученикам.
Почти никто не поверил составленным чекистами и развешанным 18 июля по всему городу объявлениям о побеге заключенных. Сомневались в таковом и некоторые красноармейцы, поднятые в ту ужасную ночь по тревоге и брошенные на прочесывание местности. Одновременно вокруг здания школы забегали какие-то люди, раздались выстрелы, во дворе разорвалась граната. Вся инсценировка должна была изобразить «нападение белогвардейских бандитов», которые «похитили» узников, а для большей убедительности постановщики подбросили труп накануне арестованного за воровство и расстрелянного крестьянина. О «побеге» доложили в Петроград и в Москву.
Но мистификация не помогла. 28 сентября в Алапаевск вошли части Сибирских войск адмирала А. В. Колчака. По вопросу об исчезновении Романовых было заведено уголовное дело, и в ходе следственных мероприятий тайна преступления раскрылась. 21 (8-го по старому стилю) октября из шахты «Межная» начали извлекать тела убитых, на четвертый день, то есть 24 (11) октября, подняли тело Великой княгини Елизаветы Федоровны. Все данные осмотра и медицинских экспертиз говорили о том, что мученики погибли мгновенно; возле ямы их ударяли по голове очень тяжелым предметом, а затем сбрасывали вниз. Шансов на выживание не было никаких. Великий князь Сергей Михайлович, видимо, сумел оказать сопротивление и был застрелен.
По распоряжению А. В. Колчака после отпевания 1 ноября (19 октября) невинные жертвы обрели покой в склепе, устроенном под южной стороной Свято-Троицкого собора, вход в который замуровали кирпичом. Однако полыхавшая повсюду Гражданская война быстро меняла положение вещей. В июле 1919 года Красная армия вновь подошла к Алапаевску, заставив генерал-лейтенанта М. К. Дитерихса, не желавшего оставлять княжеские останки на поругание, распорядиться о их немедленной эвакуации. Печальная миссия доверялась находившемуся тогда в городе после долгого укрывательства от репрессий игумену Серафиму Кузнецову. Так они встретились снова – Великая княгиня, просившая скитоначальника похоронить ее по-христиански, и пермский священник, никогда не забывавший о ее словах и все-таки даже в самых страшных мыслях не предполагавший, что исполнять волю Елизаветы Федоровны придется именно ему. Да еще при таких чрезвычайных обстоятельствах… 14 июля отец Серафим в товарном вагоне вывез из Алапаевска восемь гробов, а буквально на следующий день в город вошли красные.
Скорбный маршрут пролегал в Читу. Добирались полтора месяца – с частыми остановками, при невыносимой жаре, при постоянном риске попасть в руки большевиков. Когда прибыли на место, гробы по указанию атамана Г. М. Семенова тайно перевезли в Покровский женский монастырь и спрятали под полом в одной из келий. В ней же поселился отец Серафим. Посетивший монастырь капитан П. Булыгин позднее вспоминал: «Я провел много часов в его келье, и даже не раз ночевал там. Те ночи в монастырских кельях дали совершенно необычные переживания мирскому жителю. Я никогда не забуду тех старых, как мир, деревянных строений напротив соснового леса и тех голубых островков снега, залитых лунным светом на монастырском кладбище, с острыми тенями крестов и сосен… Однажды ночью я проснулся и обнаружил монаха, сидящего на краю своей постели. Он выглядел худым и изможденным в своей длинной белой рубахе и незаметно шептал: “Да, да, Ваше Высочество, вы совершенно правы…” Отец Серафим явно разговаривал с Великой княгиней Елизаветой. Это была жутковатая картина в тусклом свете единственной лампады, мерцавшей в углу перед иконой».
Белая армия продолжала отступать. Оставляя Сибирь, отдельные части перебирались в Китай, и генерал М. К. Дитерихс посчитал правильным перевезти туда же останки алапаевских мучеников. В апреле 1920 года через Харбин и Мугден отец Серафим доставил восемь гробов в китайскую столицу, где их с почестями похоронили на кладбище Русской Духовной миссии в двух километрах от Пекина. Была пятница Светлой седмицы. «Когда гробы с останками Царственных мучеников были внесены в церковь, – напишет позднее начальник Миссии архиепископ Иннокентий (Фигуровский), – и когда раздалось пение тропаря: “Да воскреснет Бог”, – настроение наше резко изменилось, и на душе стало радостно. Верилось, что Господь не допустит окончательной гибели России, и Россия вновь восстанет в прежнем величии и мощи, славя Воскресшего из мертвых».
В кладбищенской церкви Серафима Саровского устроили специальный склеп, но и он не стал для Елизаветы Федоровны окончательным местом упокоения. Ее сестра Виктория, убедившись в гибели дорогой Эллы, сочла пекинское пригородное кладбище совсем неподходящей территорией для могилы Великой княгини. Выполнить же волю Елизаветы, желавшей быть похороненной в Москве, в своей Марфо-Мариинской обители, было, разумеется, невозможно, и, поразмыслив, Виктория нашла самое оптимальное решение – Иерусалим. Он соединял всё – глубокую веру сестры и ее подвижничество, включавшее заботу о Святой земле, присутствие членов Палестинского общества, которое недавно находилось под ее руководством и которому можно было доверить ее усыпальницу, прекрасную русскую церковь, посвященную памяти ее свекрови, российской императрицы и урожденной гессенской принцессы. Наконец, по итогам войны Иерусалим находился под английским мандатом, что устраняло политические сложности.
Сегодня мало кто знает, что принцесса Виктория хотела перевезти на Святую землю всех алапаевских мучеников, однако Елена Сербская (жена Иоанна Константиновича) вознамерилась самостоятельно решить судьбу других останков (в итоге так ничего и не сделав), а потому в очередную дорогу отправились только гробы Елизаветы Федоровны и ее келейницы Варвары. 30 ноября 1920 года в сопровождении все того же отца Серафима и двух послушников их вывезли из Пекина, доставили в Тяньцзинь и на пароходе, через Шанхай, повезли в Порт-Саид. Там, спустя два месяца, скорбный груз встречали принцесса Виктория, ее муж Луис Александр Маунтбеттен (маркиз Милфорд-Хейвен) и дочь Луиза, та, что вместе с матерью и тетей Эллой путешествовала по Уралу летом 1914 года. К ним присоединилась супружеская пара Струковых – Николай Владимирович, служивший в свое время секретарем Великой княгини, и Екатерина Николаевна (урожденная Козлянинова), ее любимая фрейлина Китти, много лет проведшая рядом с Елизаветой Федоровной. Виктория звала и других лиц из окружения сестры, но никто больше не откликнулся. У всех были свои дела, свои проблемы…
Ровно в час дня 28 января 1921 года поезд с останками мучениц прибыл на Иерусалимский вокзал. Отсюда после совершенной на перроне панихиды
