Ричард Колье - Дуче! Взлет и падение Бенито Муссолини

С исказившимся лицом Бенито Муссолини трахнул кулаком по столу в своем кабинете на вилле Орсолине и гневно обратился к начальнику секретариата министра иностранных дел — графу Альберто Меллини Понсе де Леону:

— Они, наверное, не в состоянии что-либо сделать, или им не везет. Скорее всего, и то и другое. Дело в том, что подобные заверения бесполезны. Что я хотел бы знать, так это — какие планы у них есть, чтобы остановить крушение обороны долины По. Но нет, эти господа слишком самонадеянны, чтобы сказать мне, что им взбрело в их тупые головы.

Меллини стоял молча, глядя на Муссолини. По всей видимости, это была последняя соломинка. Утром 18 апреля он доложил дуче о недавней встрече с Раном и Вольфом, которые были полны оптимизма. Двумя днями раньше американские войска овладели Нюрнбергом, а русские армии маршала Георгия Жукова форсировали Одер. В Италии 15-я армейская группа генерала Марка Кларка продвигалась вперед, 8-я британская армия подошла к Аргенту, а поляки генерала Андерса наносили сокрушительные удары по 1-й парашютно-десантной дивизии немцев под Болоньей. Тем не менее Ран говорил о хороших новостях из Германии, а Вольф утверждал, что итальянский фронт будет удержан. Такой безосновательный оптимизм и вызвал ярость Муссолини.

В последние недели недовольство дуче немцами все возрастало. Это было особенно заметно на совещании 14 апреля, на котором их неверие в план, связанный с Вал-Теллиной, не вызывало никаких сомнений. Хотя Алессандро Паволини и ссылался на десятки тысяч чернорубашечников, готовых принять в нем участие, и пятьдесят тысяч термофильцев, на лицах немцев читался скептицизм.

Муссолини конечно же не знал, что все присутствовавшие на совещании немцы — генерал барон фон Витингхоф, преемник Кессельринга на посту командующего войсками на Южном театре военных действий, генерал Вольф и Ран — были участниками переговоров с Даллесом.

Но не только немцы были настроены скептически. Маршал Родольфо Грациани, считавший, что план подготовлен партийными боссами без учета реальной ситуации, полагал: профессиональные военные должны от него воздержаться, поскольку в случае его провала будут рассматриваться в качестве военнопленных. Его эксперты, проанализировавшие план, отозвались о нем как о непрактичном. К тому же в рассматриваемом районе были сильны позиции коммунистов, которые пригрозили вывести из строя все тепловые и электростанции, если туда попробуют сунуться фашисты. 2000 рабочих, обещанных организацией «Тодт», так и не появились.

К огорчению Муссолини даже преданный ему, как он считал, командующий 10-й флотилией торпедных катеров принц Валерио Боргезе не мог ему ничем помочь. Да и как 20 000 человек могут быть переброшены в район Вал-Теллины без грузовых автомашин и без бензина? Боргезе сказал Муссолини прямо:

— Марк Кларк может в любой момент расстелить полуостров подобно напольному ковру, да и партизаны в состоянии захватить вас в плен, когда только захотят.

Для него не было секретом то, о чем не ведали Грациани и другие. Он знал, что генерал Вольф вел переговоры с Даллесом. За день до совещания на вилле Орсолине его навестил шеф СС и открыто сказал:

— Должен сообщить вам, что мы попытаемся выйти из игры. Будете ли вы вести огонь против нас?

Под командованием Боргезе, кроме флотилии, находилась армия, насчитывавшая 50 000 человек и предназначенная для борьбы с партизанами, которую немцы реально опасались. Прежде чем ответить на поставленный вопрос, он потребовал, чтобы немцы при отходе не стали взрывать промышленные предприятия. Ему же было сказано, что обо всем этом не должен знать Муссолини. Вольф подчеркнул: «Если Кларетта или Рашель каким-то образом узнают что-либо, секрет перестанет быть секретом».

Ничего не зная о закулисных маневрах, Муссолини продолжал считать, что именно он отвечает перед историей за последние шаги и решения. Возможная гибель в славе на Вал-Теллине сохранит его имя на все времена. Ведь были же дни, когда он выступал как мировой посредник, взять хотя бы Мюнхен, где его присутствие сыграло решающую роль.

Отбрасывая мысль о личном спасении, он отказывался от любых предложений быть доставленным в безопасное место.

Туллио Тамбурини предложил, например, план выхода в море на двенадцатиместной подводной лодке, которая доставила бы дуче на остров Ибу, восточнее Борнео, через сто дней плавания… Концепция генерала Харстера состояла в перелете на гигантском самолете — в духе Жюля Верна — в Южную Америку… Посол Ран считал целесообразным вылет на частном самолете в Ирландию.

Месяц тому назад он видел дона Джиусто в последний раз. Говорили, что они встречались в общей сложности двадцать раз, и священник не предлагал других путей спасения, как лишь обращение к Богу. Муссолини принял решение расстаться с ним и сказал:

— Святой отец, давайте попрощаемся, ибо я знаю, что буду убит.

Хотя дон Джиусто предлагал свои услуги и далее, дуче ответил:

— Хорошо, поговорим об этом позже. Время пока еще есть.

Панчино же считал: поскольку у дуче появилось ощущение приближающейся смерти, ему тем более необходимо исповедаться и отбросить ложную гордость. Пока священник говорил, Муссолини держал его за руку, кротко улыбаясь. А тот напомнил:

— Ведь Чиано исповедался и вел себя достойно.

Муссолини продолжал улыбаться, но ничего не ответил. В его глазах сквозило неприятие, когда дон Джиусто, наконец, повернулся и ушел.

У дуче не было никаких иллюзий в отношении судьбы своего друга Адольфа Гитлера. Три месяца назад, на второй неделе января, он принял генерала Ренцо Монтану, ставшего начальником полиции в октябре 1944 года. Когда он вошел в кабинет, Муссолини говорил по-немецки по телефону, но почти сразу же повесил трубку.

— Это был фюрер, — сказал дуче. — Он покидает свою штаб-квартиру и возвращается в Берлин, откуда будет руководить последней обороной. Он надеется на чудо, которое поможет ему отбросить русских.

Затем к удивлению Монтаны Муссолини посмотрел ему прямо в глаза и медленно промолвил:

— Гитлер хочет умереть в Берлине, и никто не найдет его труп. Лет через десять, а может быть, и сто немцы, привыкшие создавать легенды и мифы, скажут, что душа фюрера вознеслась на небо в столбе пламени, и сделают его национальным героем. Нечто подобное может произойти и со мной…

Он не договорил до конца.

В то самое утро, когда Муссолини отчитал графа Меллини, Кларетта Петаччи, находившаяся в нескольких километрах оттуда, на вилле Мирабелла, была твердо убеждена, что судьба дуче должна быть иной. В середине ноября, после оставившей у нее на душе горький осадок встречи с Рашель, Кларетта переселилась по совету Шпёглера в эту небольшую виллу, расположенную в парке, и стала разрабатывать собственный план.