Ирвинг Стоун - Страсти ума, или Жизнь Фрейда

2

Марта устроила настоящую осеннюю бурю, раскрыв все окна, проветривая и убирая помещение. Естественным последствием этого, объявила она, стало немедленное возобновление практики Зигмунда. Он был рад, что к нему обращаются нервнобольные; что в его приемной много лиц, страдающих от последствий сифилиса, частичного паралича лицевого нерва, двигательной атаксии; что к нему приходят с афазией, поскольку он завоевал репутацию специалиста в этой области и собирает материал для монографии; его посещают жертвы болезни Паркинсона, пляски Святого Витта, для которой характерны спазматические подергивания; что он постепенно набирает детскую клиентуру, благодаря тому что родители, способные оплатить личного врача, прослышали о его работе в клинике Кассовица. И все же его огорчало то, что не было ни одного пациента с неврозом. Такие больные могли бы дать ему исходный материал в дальнейшем изучении недуга. Помимо учебников по психиатрии Кре–пелина и Крафт–Эбинга, в медицинских научных монографиях было мало материала об этой болезни. Говорилось о болезни в «Архивах» Шарко, в работе американского невролога Сайласа Вейр Митчелла, родоначальника известного «лечения неврастении отдыхом», и в книге англичанина Джеймса Брейда «Нейрипнология». В немецкоязычном мире врачи все еще определяли невроз как начальное сумасшествие, вводящее врачей в отчаяние.

Мейнерт полагал, что неврозы бывают либо наследственными, либо вызываются физическими повреждениями мозга. Источником знаний стала для Зигмунда фрау Эмми фон Нейштадт, болезнь которой представила ему ясную картину того, как действует подсознание, как посредством гипноза и «лечения речью» можно освободить подсознание от болезненных воспоминаний, вызывающих галлюцинации. Зигмунд отправил ее домой, в Северную Германию, почти здоровой, подобно тому как он дал возможность фрау Дорф кормить своего ребенка, господину Фогелю – ходить, хотя казалось, что его ноги парализованы, Тессе – бонне – спать дома и не выбегать на улицу. Он составил подробные записки по каждому из случаев, добавив к записям свои мысли и соображения. Однако только новые пациенты могут подкрепить достигнутые результаты, помочь определению направления дальнейших исследований и подсказать образ поведения.

К нему привели одиннадцатилетнюю девочку. В течение пяти лет она страдала серьезными перемежающимися конвульсиями, и многочисленная группа квалифицированных врачей решила, что у нее эпилепсия. Были проведены все необходимые обследования, но ничего ненормального со стороны неврологии не было найдено. Зигмунд побеседовал с девочкой, вошел к ней в доверие, а затем прибегнул к гипнозу. Не успела она заснуть, как начался приступ. Зигмунд вспомнил: Бернгейм и Льебо пошли дальше Шарко, внушая пациентам под гипнозом, что они проснутся и у них исчезнет недомогание. Он решил развить метод врачей Нанси, использовавших гипноз. Вместо того чтобы внушить девочке, что конвульсии прекратятся, он спросил:

– Моя дорогая, что ты видишь?

– Собаку! На меня бросается собака!

– Какая собака? Твоя собака?

– Нет, нет, чужая собака… дикая… с горящими глазами… с пеной в пасти… она хочет откусить мне ногу!…

Зигмунд обследовал ногу девочки. Шрамов не было.

– Но она тебя не кусала. Ты убежала. А собака давно ушла. Ты ее больше не видела, не так ли? И не увидишь. Ты в полной безопасности. Тебе не нужно бояться собаки. Забудь об этом. Ты больше не увидишь собаку. Забудь о ней.

Он разбудил девочку, вызвал отца, находившегося в прихожей, и спросил его, не произошел ли первый приступ эпилепсии, после того как за ней гналась собака. Отец вспомнил, что это случилось почти одновременно.

– Пытался ли кто–либо связать воедино два элемента: испуг, вызванный собакой, и начало конвульсий?

Ошеломленный отец стоял с широко раскрытыми глазами и нервно комкал шляпу в руках.

– Какая может быть связь? Собака не укусила. Она не могла, следовательно, передать эпилепсию?

– Девочка получила от нее ощущение ужаса, и это вызвало конвульсии. Ребенок не в большей степени эпилептик, чем вы или я. Моя задача удалить из подсознания вашей дочери чувство ужаса. Думаю, что начало положено.

Зигмунд принимал девочку каждый день в течение недели, стараясь освободить ее от чувства страха. Он добился успеха. Спазмы не повторялись. Когда Зигмунд вручил отцу скромный счет, тот взглянул на него, вытащил из кармана запечатанный конверт, положил его на стол и поблагодарил господина доктора Фрейда за спасение жизни дочери. Позже, открыв конверт, Зигмунд глубоко вздохнул от удивления: промышленник обеспечил семье Фрейда отдых в горах на все следующее лето.

Йозеф Брейер, которого вызвали осмотреть двенадцатилетнего мальчика, был менее удачливым. Как–то мальчик вернулся из школы с головной болью, ему было трудно глотать. Домашний врач поставил диагноз: воспаление горла. В течение пяти недель состояние мальчика ухудшалось, он отказывался от пищи, а когда его насильно кормили, начиналась рвота. Он проводил все время в постели. Мальчик объяснил доктору Брейеру, что заболел после того, как его наказал отец. Йозеф был убежден, что болезнь вызвана психическими причинами. Он попросил Зигмунда прийти для консультации. Зигмунд сказал после визита к мальчику:

– Уверен, что ты прав, Йозеф, недуг в основе своей эмоциональный. Я заметил то же чувство страха, что и у девочки после инцидента с собакой. Но есть разница, полагаю, мальчик знает, что делает его больным. Думаю, это у него уже на кончике языка.

– Его мать – умная женщина. Он ей скорее скажет, чем мне.

Хитрость сработала. В следующий вечер, когда они прогуливались по Рингу, Йозеф рассказал подробности. По пути домой мальчик зашел в общественный туалет. Там незнакомый мужчина поднес свой возбужденный пенис к лицу мальчика и потребовал, чтобы тот взял его в рот. Мальчик убежал, потрясенный таким грубым вторжением извращенной сексуальности в его жизнь. Подавленный отвращением, он не мог принимать пищу.

После того как мать поговорила с мальчиком и заверила его, что он ни в чем не виноват и должен забыть о случившемся, мальчик стал спокойно есть.

– Теперь он поправился.

– Мы познаем, таким образом, Йозеф, что анорексия, отсутствие аппетита и хронические позывы к рвоте могут быть связаны с образами и мыслями о рте, о пище. Каждый раз, когда фрау Эмми пыталась есть, ее память возвращалась к прошлому, к попыткам заставить ее есть холодное мясо. Знаешь, Иозеф, становится все более ясным: склонные к истерии страдают главным образом от воспоминаний.

Однажды в конце января его вызвали к пациенту, жившему в районе Эшенбахгассе. Подойдя к площади Ми–каэлер и услышав игру полкового оркестра во внутреннем дворе Хофбурга, он прошел через большую арку, а затем под куполом, украшенным мужскими и женскими фигурами в стиле барокко. День был холодный, под ногами скрипела изморозь. Толпа наблюдала за сменой караула. Это была красочная картина, которая нравилась Зигмунду с детских лет; сюда Якоб приводил его посмотреть на шагающую под дробь барабанов гвардию. Когда оркестр заиграл увертюру к опере Мейербера «Гугеноты», из главного крыла дворца выскочил адъютант императора Франца–Иосифа и приказал дирижеру прекратить игру. Музыканты замолкали вразнобой. Толпа оцепенела: никогда полковой оркестр не прерывал пятидесятиминутный концерт.