Джованни Казанова - История Жака Казановы де Сейнгальт. Том 7

— Бушеню де Вальбонэ.

— Это был мой дядя. Да, месье! Приходите к нам. Вы танцевали с моей дочерью. Скажите мне, ради бога, как звали вашего отца.

Эта басня, которую я тут же придумал, произвела театральный эффект и сделала из меня героя дня. Мы поднялись все вместе и возобновили бал.

После контрданса, видя, что м-м Морэн, ее племянница и Валенглар вышли в сад, чтобы освежиться, я вышел также и, прогуливаясь при свете луны, увлек Роман в укрытую аллею, но соблазнительные речи, которые я с ней повел, оказались напрасны. Зажатая в моих объятиях, одушевленных самой пылкой любовью, она не могла ускользнуть от жара моих поцелуев, но ее прекрасный рот не вернул мне ни одного, и ее прекрасные руки, более сильные, чем мои, ставили все время препятствия моим попыткам. Прибегнув к последнему штурму и находясь в двух или трех пальцах от того, чего я вожделел, я окаменел от ее слов, сказанных ангельским тоном:

— Ах, месье! Останьтесь мне другом и не губите меня.

Я просил у нее прощения на коленях, мы отыскали ее тетю, и мы вернулись в залу, но я был в ярости.

Я сел в углу, я увидел Розу и попросил ее принести мне лимонаду. Она упрекнула меня, принеся его, за то, что я не танцевал ни с нею, ни с ее сестрой, ни с кузиной. Я ответил, что я устал, но если она обещает мне быть ко мне доброй, я буду танцевать менуэт только с ней.

— Что я должна сделать? — спрашивает она.

— Чтобы вы подождали меня без света в моей спальне, когда ваши сестра и кузина будут заняты в контрдансе.

— И вы будете затем танцевать только со мной?

— Даю вам в этом слово.

— Буду вас ждать.

Я пошел туда, я нашел ее влюбленной, и почувствовал себя удовлетворенным. Я воздержался танцевать с ней менуэт, потому что был уверен, что больше танцевать не будут, и по чести я не смог бы уклониться станцевать также и с остальными двумя.

На рассвете дамы начали потихоньку удаляться. Усадив Морэн и ее племянницу в коляску, я сказал, что днем не увижусь с ними, но если они хотят приехать провести у меня следующий день, я дам им гороскоп, который они так хотят получить.

Я направился в буфетную, чтобы поблагодарить славного консьержа, который выполнил все с блеском, и увидел там всех трех его девочек, которые освобождали свои карманы от сладостей; Он сказал им снисходительно, что они могут красть все это на здоровье и в присутствии хозяина. Я сказал ему, что буду обедать в шесть часов, и отправился спать.

Но, проспав только до полудня, я стал работать, не выходя из постели, над гороскопом. Я решил предсказать ей, что ее судьба ждет ее в Париже, где она станет любовницей его владыки, но что она должна отправиться туда, не теряя времени, потому что если она пропустит свою восемнадцатилетнюю годовщину, не попав туда, где монарх сможет ее увидеть, ее судьба свернет на другой путь. Чтобы придать моему предсказанию необходимый кредит доверия, я назвал удивительные события, которые должны с ней приключиться в ее нынешние семнадцать лет. Я перечислил их в беспорядке, как с нею самой, так и с ее тетушкой, придав им видимость, что не обращаю на них внимания. Используя «Книгу эфемерид» [3], которая у меня была, и другую, трактующую вопросы астрологии, я составил и переписал набело, по меньшей мере, за шесть часов, гороскоп этой девушки, с целью удивить Морэн и Валенглара и внушить женщинам слепую веру в меня. Я надеялся, что меня попросят отвезти самому в Париж прекрасное сокровище, и чувствовал себя вполне готовым заняться этим; я льстил себя надеждой, что меня сочтут необходимым для этой затеи, и что и без любви близкое знакомство предоставит мне все, чего я желаю; Мне казалось даже, что я предвижу свою большую удачу, которая рикошетом может зависеть от моего предприятия. Монарх должен в нее влюбиться, едва он ее увидит, я в этом не сомневался. Впрочем, что же это за влюбленный мужчина, который не воображает себе, что объект его любви должен нравиться всем на свете? В настоящий момент я бы ревновал, но, зная себя, не сомневался, что перестал бы быть ревнивцем, едва овладев моим сокровищем. Я знал, что Луи XV в этой области не вел себя подобно турку. То, что придавало моей пророческой диатрибе видимость божественного пророчества, было предсказание появления сына, который составит счастье Франции и который может произойти только от королевской крови и от избранницы божьей, которые, однако, ничего не смогут сделать, если людские усилия не направят ее в столицу.

Идея прославиться в области астрологии в моем веке, когда разум настолько ее обесславил, наполнила меня радостью. Я наслаждался, видя себя востребованным монархами и ставшим недосягаемым в старости. Если бы Роман разродилась дочерью, я бы, тем не менее, смеялся. Мой гороскоп должен был быть известен только ей и ее семье, которые должны были весьма заботиться о сохранении его в секрете. Закончив, я прочел и перечел мой шедевр, очень хорошо пообедал со своими тремя девицами, не желая выходить из постели. Будучи равным образом любезным с каждой из них, я старался им понравиться; впрочем, я нуждался в передышке. Я был уверен, что они должны быть в равной степени довольны и лишены ревности, потому что каждая должна была полагать себя фавориткой.

На следующий день в девять часов я увидел Валенглара, который сказал, что никто не считает меня влюбленным в Роман, но в трех девушек консьержа. Он спросил меня, может ли он описать все м-м д'Юрфэ, и я ответил, что он мне этим доставит удовольствие.

Тетя и племянница пришли вместе с г-ном Морэн в полдень, и мы провели час перед обедом, читая гороскоп. Мне трудно описать удивление всех четверых. Роман, очень серьезная, слушала и не знала, что сказать. Г-н Морэн поглядывал на меня время от времени и, видя серьезным, не решался смеяться. Валенглар изображал на своей физиономии фанатизм; и, наконец, — м-м Морэн, которая в конце чтения принялась рассуждать. Не допуская до себя удивление этим предсказанием, она нашла, что ее племянница имеет больше прав, чем Ментенон, стать женой или любовницей короля.

— Это, — говорила она, никогда бы не произошло, если бы она не явилась во Францию, покинув Америку [4], и если моя племянница не поедет в Париж; гороскоп нельзя будет изобличить во лжи. Речь идет о том, чтобы туда отправиться; но как это сделать? Этот вояж граничит с невозможностью. Предсказание о рождении мальчика вполне божественное, и я тут ничего не понимаю; но она имеет больше шансов стать близкой королю, чем Ментенон; моя племянница молода и умна, та, другая — в своем закате, и у нее были галантные приключения. Но это путешествие нереально.

Валенглар сказал с серьезным видом, что это путешествие получится, потому что судьба должна свершиться, а г-н Морэн сказал, что «Astra influant non cogunt»[5]. Мадемуазель была поражена, и я оставил их за обсуждением. Мы сели за стол.