Женевьева Табуи - 20 лет дипломатической борьбы

Поздно вечером приезжает граф Бонн де Кастеллан со своим черным пуделем, которого он держит под мышкой. Он рассказывает о своих последних победах. Он никогда не улыбается, потому что сделал вливание парафина под кожу лица, чтобы казаться моложе. Приходит Альбер Тома. Он говорит озабоченно: «Главное – не проговоритесь мадам Менар-Дориан, что я был здесь».

Все проходят к столу…

Во время последнего завтрака происходит забавная сцена: возвращается из своего лекционного турне в Америку Луиза Вейс.

Актриса Руфь Дрейпер прислала с ней письмо актеру Люнье-По. В час дня приходит Люнье-По, похожий на бродягу, с длинным носом, пронзительными глазами, в перчатках цвета сливочного масла. Письмо Руфь Дрейпер заинтересовало его, он в восторге!

– Вы должны встретить Бернара Циммера, этого молодого писателя, тяжело раненного на войне, который… который… – говорит Луиза Вейс.

Люнье-По взволнован, его воодушевление проходит, оживление исчезает. Он торжественно поднимается, берет свою немыслимую шляпу и заявляет:

– Вчера утром я дрался на дуэли с г-ном Циммером, но кровь не стерла оскорбления, нанесенного им мне. Если я его встречу, я ему дам пощечину и снова вызову на дуэль.

У него угрожающий вид, который действует на приглашенных как холодный душ, ему поспешно подают пальто и смотрят, как он, перепрыгивая через несколько ступенек, бежит вниз с восьмого этажа. Все с радостью видят, что, увлеченный чтением письма мисс Дрейпер, Люнье-По не заметил внизу лестницы только что вошедшего Циммера.

Глава 4. Веймарская республика вступает в Лигу Наций

Штреземан и письмо Аристида Бриана. – Пивная «Бавария» и пивная «Гамбринус». – Фон Шуберт и истина. – Долой пушки, ружья и пулеметы! – Корсет графа Бернсторфа. – Обморок Штреземана в Туари. – «Пуанкаре все знает, но ничего не понимает».

Время идет…

Спустя несколько недель после Локарно Штреземан говорит своим сотрудникам: «Бриан стал для французского обывателя “отцом мира”, поэтому он готов на все, лишь бы удалась локарнская политика».

Воспользовавшись тем, что националистски настроенное германское общественное мнение плохо встретило Локарнский договор, Штреземан сумел добиться от французов и англичан новых выгодных уступок и, в частности, письма Аристида Бриана, подписанного также Чемберленом, Вандервельде и Шалойя. Это письмо позволяет Германии истолковывать основные статьи пакта только ad usum Germania.[6] «Германия будет обязана оказать сопротивление какому-либо агрессивному действию лишь в той мере, в какой это совместимо с ее военным и географическим положением, и ни в коем случае французские войска не будут иметь возможность проходить через германскую территорию».

Старый дипломат Жюль Камбон возмущается:

«Бриану так не терпится ввести Германию в Лигу Наций, что он соглашается нарушить даже систему коллективной безопасности, которая служит предметом постоянных забот его дипломатии». И старый посол говорит в заключение: «Кажется, Штреземан уже предусматривает возможность войны России против Польши и Румынии, и, следовательно, в этом случае германская территория осталась бы закрытой для французских войск, а это означало бы, что вся великолепная система коллективной безопасности господина Бриана оказалась бы ликвидированной».

Речь идет теперь о том, чтобы подготовить вступление в Лигу Наций Германии, признанной по Локарнскому договору от 16 октября равноправной с державами-победительницами.

В связи с этим возникает целый ряд проблем.

Тем временем Штреземан, как всегда, торопится добиться успеха по этапам, имея в виду приближение 10 марта – даты созыва чрезвычайной сессии Ассамблеи Лиги Наций, на которой должны быть решены проблемы, связанные с вступлением в нее Германии, что предусмотрено сделать во время очередной, 7-й сессии Ассамблеи в сентябре. Штреземан успевает еще добиться от Бриана и Чемберлена согласия… на изменение режима оккупированных территорий и… на эвакуацию Кёльнской зоны.

Женева, 6 марта. В Италии в связи со все усиливающейся антифранцузской политикой происходят инциденты в Милане, Венеции, Триесте и Триполи. Муссолини вновь заявляет о своем желании установить господство Италии на Средиземном море и намеревается поставить вопрос об итальянском Тунисе.

Густав Штреземан в сопровождении статс-секретаря по иностранным делам фон Шуберта, рейнского прелата Кааса, юриста Гауса и всей многочисленной германской делегации… прибывает на Женевский вокзал под приветственные возгласы массы встречающих. И тотчас же в Женеве повеяло немецким духом!

Дороги запружены черными и желтыми автомашинами марки «Мерседес», а на тротуарах здоровенные светловолосые продавцы газет в небесно-голубых костюмах с серебряными пуговицами выкрикивают:

– «Берлинер тагеблатт»… «Фёлькише цайтунг»… «Теглихе рундшау»!..

Германский флаг развевается над отелем «Метрополь», шестьдесят две комнаты которого ожидают немецких делегатов!

И тут же на каждом этаже воцаряется странная атмосфера: вереницы пивных кружек и резкий неприятный запах потухших сигар, от которого дерет в горле.

Вечером германская делегация собирается в пивной «Бавария», «единственной в городе, куда каждое утро доставляются сосиски, привезенные на самолете из Франкфурта». К полуночи здесь, где все обволакивается клубами сизого дыма, – словно собирается вся Германия. Штреземан, громко смеясь, повторяет: «Да, да, я и есть Бисмарк поражения!»

А Жорж Бернхарт, директор «Газетте де Фосс», бросает реплику так, чтобы ее слышали за всеми столиками: «Теперь нет больше победителей и побежденных! Мы хотим вести переговоры так, как нам это удобно!»

Приходит барон фон Рейнбабен, высокий рыжий человек со шрамом на лице, как всегда в смокинге, – живое воплощение аристократии времен Германской империи (германские аристократы гордились шрамами на лице, нанесенными дуэльными шпагами. – Примеч. ред.).

На вопрос, с которым к нему обычно обращаются: «Барон, хотят ли ваши друзья, чтобы кайзер вернулся?» – он неизменно отвечает:

– Конечно, они оплакивают его в своих сердцах, но их кошельки и желудки требуют, чтобы кайзер по-прежнему оставался в своем уединении в Дорне. И он останется там, можете быть в этом уверены!

Затем появляется весьма элегантно одетый в стиле времен Германской империи, совершенно лысый, с лицом кирпичного цвета статс-секретарь фон Шуберт.

Сегодня вечером он бросает на меня убийственный взгляд. В интервью, которое он мне дал накануне, я умышленно привела сказанную им и часто повторяемую фразу: «Германия, как только она сможет, намерена отвоевать Эльзас и Лотарингию и подготовить реванш!»