Две Ольги Чеховы. Две судьбы. Книга 1. Ольга Леонардовна - Татьяна Васильевна Бронзова
Ольга и Владимир Иванович остались в номере одни. В воздухе повисла тишина. Девушка ощутила некоторое беспокойство. «Сейчас должно что-то произойти», – мелькнуло в ее голове. В легком смятении она поднялась и подошла к окну. По узкой улочке перед отелем проезжали немногочисленные экипажи, шли куда-то люди, дом напротив был весь освещен заходящим солнцем. Ольга почувствовала шаги за спиной. Да-да! Сейчас! Шаги все ближе. Ближе. Сейчас это произойдет, подсказывала ее интуиция. Она напряглась и замерла в ожидании. Сначала Ольга почувствовала дыхание на своей шее, потом губы. Легкая дрожь пробежала от головы до самых пяток. Ноги стали ватными, она повернулась и, прижавшись к нему всем телом, страстно ответила на поцелуй. Ольга уже давно чувствовала к Немировичу нечто большее, чем просто уважение. Он ей нравился. Очень нравился, и, если уж так случилось, что и он к ней неравнодушен, то пусть будет, что будет. Вскоре совершенно непонятным образом она оказалась на кровати и поняла, что он ее раздевает.
– Я ненавижу этот корсет, – рассмеялась Ольга, когда он совершенно запутался с тесемками.
– Да уж, ты как хорошо экипированная кобылка, – улыбнулся он, целуя ее в плечико. – Чтобы тебя разнуздать, надо иметь терпение и навык…
Она подыграла и, негромко заржав, брыкнула ножкой.
– О, да у меня кобылка с норовом! – восторженно воскликнул Немирович.
– Но ведь вы сумеете меня укротить? – прошептала она.
– Даже не сомневайся! Я опытный наездник!
Наконец-то потеряв свою девственность, Ольга была счастлива. Теперь она была другая! Теперь она знала то таинство, которое волновало ее все эти последние годы, и это наполняло ее радостью. Удручало только одно: Владимир Иванович был женат.
– А ведь ты специально привез меня в эту гостиницу? Да? – спросила она, когда он уже вез ее домой. – Ты все продумал заранее?
– Догадливая у меня кобылка, – улыбнулся он в ответ.
Это прозвище теперь осталось за ней навсегда, и оно Ольге нравилось. Она знала, как сильно Немирович любил лошадей и что он частенько играл на скачках, делая крупные ставки. Так может, он и на нее сделал ставку? Если так, то она его не подведет. Она непременно придет первой!
С этого дня они стали часто видеться, и Ольга мечтала, что когда-нибудь он разведется со своей женой и женится на ней. Наконец-то она встретила того мужчину, за которого страстно хотела замуж! Правда, у Немировича было два маленьких сына. Старшему, Георгию, исполнилось восемь лет, а младшему, Михаилу, только три годика, но об этом Ольга старалась не думать. Ничего страшного. Их с Немировичем дом всегда будет открыт для них, а она станет им доброй и любящей второй мамой. Да! Она была влюблена и хотела только одного: всегда быть рядом с ним. Всегда и навсегда!!!
Глава пятая
В 1898 году Ольга оканчивала училище, и, естественно, ее мучил вопрос: на сцене какого театра она найдет свою судьбу? Обычно все выпускники на сезон или на два уезжали в провинцию, но ей ужасно не хотелось покидать Москву.
– Может, ты поговоришь с Коршем? – попросила она Немировича. – Ты сам говорил, что сейчас это лучший театр в Москве.
– Подожди! Скоро у меня кое-что решится, и тогда… – загадочно отвечал он.
И вот однажды он сообщил ей ошеломляющую новость: он вместе с фабрикантом Константином Сергеевичем Алексеевым организовывает свой частный театр.
– Ты мне говорила, что осенью видела «Бесприданницу» в «Обществе искусства и литературы». Так? – спросил Немирович.
– Так.
– А ты знаешь, кто поставил там эту пьесу?
– Знаю. Станиславский. Кстати, он сам играл Паратова. Хорошо играл. Да и все другие актеры в этом «Обществе» очень даже достойные.
– Он к тому же и один из основателей этого «Общества»… – загадочно взглянул на нее Немирович.
– Ты что, хочешь со мной посоветоваться, не пригласить ли этого Станиславского в ваш с Алексеевым театр? Так я только «за»!
– Да этот Станиславский и есть тот самый фабрикант Алексеев, – громко рассмеялся Немирович. – Мы уже почти год вынашиваем с ним идею о своем театре, и вот теперь, когда все вопросы наконец-то разрешились, я могу тебе смело обещать: наш театр начнет репетиции в июне. Так что, дорогая, готовься. Никакого Корша. Будешь играть у меня!
– А если я этому Алексееву не понравлюсь? – разволновалась Ольга.
– Непременно понравишься.
Немирович так был увлечен идеей нового театра, что не мог думать уже ни о чем другом. Он рассказывал своим ученикам, что это будет за театр, на каких основах он будет создаваться, как там должны будут играть актеры…
– А с нашего курса вы возьмете кого-нибудь с собой? – интересовались студенты.
– Конечно, но я не могу решать этого один, – отвечал Немирович. – Выпускные спектакли будет смотреть Константин Сергеевич, тогда все окончательно и определится.
Ольга уже знала, что в этом театре точно будет работать она сама и еще Сева Мейерхольд. Он пришел к ним из университета прямо на второй курс. У Мейерхольда была совсем не сценичная внешность, но он поражал своей энергией, умением передать и комизм и трагизм в ролях при своем совершенно, казалось бы, однотонном голосе, блистал умом и познаниями как в литературе, так и в искусстве, проявлял склонность к режиссуре, да и вообще, казалось, воплощал в себе все то, что называлось словами «интеллигент» и «интеллектуал». Даже если бы Мейерхольд и не понравился Станиславскому, то Немирович все равно настоял бы на том, чтобы он был в труппе! Но… Он понравился! Станиславский обратил внимание еще и на Маргариту Савицкую.
– Восхитительная! – сказал он, пораженный ее красивым контральтовым голосом, ярким темпераментом и огромными выразительными глазами. – Она, конечно, не красавица, но в ней столько внутренней силищи, что впору Ивана Грозного или Бориса Годунова играть!
– Согласен. В ней мало женственности, но она принадлежит к какому-то древнему дворянскому роду, и это в ней, бесспорно, чувствуется. А как вам наша Оля Книппер? – с волнением спросил Владимир Иванович, готовясь отстаивать свою протеже, если Станиславский что-либо скажет против. Но при ее имени Константин Сергеевич неожиданно сразу расплылся в улыбке.
– Очень, очень хороша. Необыкновенная женственность, благородство манер, голос…
– Вот-вот, – с облегчением вздохнул Немирович. – Актриса прекрасная! Почему бы не дать ей роль царицы Ирины в «Федоре»?
– Посмотрим, – ушел от прямого ответа Станиславский. – А почему бы не дать эту роль Савицкой? Она тоже вполне подходит.
– Ну, если вы хотите видеть в царице не женщину, а царственное воплощение мудрости, печали и святости, тогда, конечно, подходит, – недовольно пробурчал
