Мария Конопницкая - О гномах и сиротке Марысе
Такое богатство не оставишь без присмотра, без сторожа! И гномы стали по очереди приходить, зерно липовой лопаткой разгребать, просушивать, проветривать. А вечером опять все в кучу сметут, отдушину мхом заткнут от росы, от сырости и сами спать лягут у входа. Но вот в один прекрасный день Соломенное Чучелко, карауливший яму, заметил, что зерна как будто поубавилось.
«Утряслось, наверное», – подумал он.
Прошла ночь.
На другую ночь зерна еще меньше стало.
«Подсохло просто!» – подумал Василек, стоявший в ту ночь на карауле. Но на третью ночь убыль стала так заметна, что Букашка – теперь его черед был сторожить – за голову схватился и забил тревогу. Сомнения нет, кто-то ворует зерно.
Сбежались гномы, смотрят: беда! И половины не осталось!
Но слезами горю не поможешь… Пошли они к королю за советом.
– Ваше величество, – говорят, – кто-то зерно у нас ворует! Как быть?
– Поймать вора!
А гномы в ответ:
– Как же его поймаешь, ваше величество? Ведь вор всегда найдет лазейку. Ушел – ищи ветра в поле.
– Вот вам воск и печать. Запечатайте все входы и выходы – и увидите, где его лазейка, – сказал король.
Взяли гномы воск и королевскую печать, все дыры седым мхом заткнули, поверх него тростинки крест-накрест положили, травой перевязали, узлы скрепили воском и печать оттиснули. Поставили сторожей и стали ждать, что будет.
Настала ночь.
Кругом тишина, будто вымерло все.
Ни один листок не шелохнется.
Бездонное темно-синее небо повисло над землей, а звезд на нем – что песчинок в море.
В эту ночь под дубом стояли в карауле два брата – Хватай и Запирай, королевские стражники.
На головах у них красовались шлемы – полевые колокольчики, а саблями им служили длинные, узкие листья шпажника, у которого на высоком стебле горит огненный цветок, будто красный значок на уланском копье. Хватай стоит навытяжку, как аршин проглотил, а Запирай застыл истуканом, только глазами оба вращают, как бы чего не прозевать! А в Соловьиной Долине все сном объято: спит голубой ручей, спят травы, цветы, спят мушки, птицы, лягушки, спят кувшинки, спит старый дуб, под которым Хватай с Запираем стоят.
Наконец забрезжил рассвет.
Прибежали гномы к яме.
Сторожа на месте, печати висят, как висели. Заглянули внутрь – на полу едва с горстку зерна осталось.
Остолбенели гномы.
Что ж это за вор такой – замка не тронул, печатей не сломал, а добро унес?
Уставились друг на друга, не знают, что сказать.
И молвил король:
– Уж коли печать моя не уберегла и стража не устерегла – значит, ничто не поможет.
Тут из толпы раздался голос Петрушки – у него голова всегда была полна разных идей:
– А если я поймаю вора, что вы мне пожалуете, ваше величество?
– Голос в его защиту на суде, – ответил король. – Что? Голос в защиту вора? Очень нужно! Я и пальцем не шевельну, чтобы спасти негодяя от виселицы. Дайте мне лучше ноты Сарабанды – Вродебарину они теперь все равно ни к чему, раз он без голоса остался. – Будь по-твоему! – сказал король и склонил свой скипетр. А ноты с песней Сарабанды, чистейшей майской росой записанные на лепестках дикой розы и крылышках мотыльков, были так красивы, что хранились в сокровищнице, как редкая драгоценность.
Петрушка на аршин подскочил от радости, припал к королевским стопам, еще раз подпрыгнул и вихрем помчался к лесу.
IIУже светало и в лесу просыпались птицы, когда Петрушка отыскал избушку знахарки и, толкнув низенькую дверь, вошел.
Перед ним была убогая каморка: один-единственный стул, печь, колченогий топчан и везде травы, травы…
Куда ни глянешь – под потолком, на стенах, на крепко убитом земляном полу, – в корзинах, в холстинках, пучками и целыми снопами лежали, висели, сушились травы.
Душистый аромат мяты, тимьяна, лаванды, ромашки, мелиссы и сотен других растений наполнял избушку. От этих крепких запахов можно было бы задохнуться, если бы не дыра под застрехой, прикрытая только крыльями совы, сквозь которые просвечивало голубое небо.
Возле печки за прялкой сидела старушка и пряла золотую пряжу, тихонько напевая старинные песни под жужжание золотого веретена. – Здравствуйте, бабушка! – сказал с порога Петрушка. Знахарка подняла голову, приставила руку к глазам и пристально посмотрела на пришельца. Наконец она узнала Петрушку – ведь это он принес ей однажды иголку для Вродебарина.
– Здравствуй, здравствуй! Ну, входи! Зачем пожаловал? Петрушка переступил порог, низко поклонился, поцеловал старушке морщинистую руку и сказал:
– За советом я! Вор у нас завелся, а поймать никак не можем. Просто беда!
Слушает старушка, седой головой качает. Нога перестала прялку крутить, золотое веретено наземь скользнуло, пальцы не сучат больше золотой нити, – задумалась старушка.
Наконец спросила:
– А что он крадет у вас?
– Зерно! – возмущенно ответил Петрушка. – Отборное зерно для посева крадет, мошенник!
– А вы жемчуга в зерно подсыпьте! – сказала старушка.
– Что? – крикнул Петрушка. – Жемчуга подсыпать? Он у нас зерно ворует, а ему еще жемчуг в придачу давай? Эх, бабушка, бабушка, никак, у тебя в голове помутилось от старости!
А старушка уже подняла веретено, прялку крутит и золотую нитку тянет.
– Жемчуга подсыпьте в зерно, – еще раз повторила она и тихим, дрожащим голосом запела старинную песню, словно и нет никого в избе.
– Бабушка! – воскликнул Петрушка. – Я к тебе, как к родной матери, за советом пришел. Не пошел ни к Дню, ни к Ночи, ни к Солнцу, ни к Месяцу, а к тебе пошел, бабушка. Думал, мудрая ты: много дней и ночей прожила на свете, много солнечных, лунных восходов-заходов видела – кому быть мудрее тебя! А ты меня как встречаешь? Какой совет даешь? Оставайся с богом! Видно, ошибся я.
Проговорив это с обидой и горечью, Петрушка направился к двери, а старушка, перестав петь, крикнула ему вдогонку:
– Жемчуга, жемчуга в зерно подсыпьте!
– Как бы не так! – проворчал Петрушка и пустился в обратный путь, жалея о потерянном времени.
Он ушел уже далеко, но голос звучал все громче, настигая его, расходясь волнами и наполняя воздух:
– Жемчуга… жемчуга подсыпьте!… Жемчуга!…
Поразился Петрушка. «Неспроста это, – думает. – Значит, правду она сказала».
– Гм! А может, так и надо! – пробормотал он, останавливаясь, и стал соображать, как это сделать. – Будь что будет! – проговорил он вслух. – Авось не повесят!
И, окрыленный надеждой, наш отважный любитель приключений поспешил домой.
– Ваше величество, – сказал он, явившись к королю. – Сколько жемчужин можете вы мне доверить на сегодняшнюю ночь?
– Кому доверяют одну, тому доверяют все, – ответил король. – Твоя преданность мне дороже жемчуга!
– Спасибо на добром слове, ваше величество. Дайте мне пригоршню жемчужин, и, если мне суждено поймать вора, я поймаю его сегодня ночью.
– Иди и бери, сколько нужно, – сказал король и, кликнув казначея, велел выдать Петрушке горсть жемчуга.
Тронутый, Петрушка молча обнял колени короля, весело вскочил и побежал за жемчугом.
Спустились сумерки.
Гномы столпились у своей подземной житницы – посмотреть, что он будет делать. А Петрушка подошел и бросил жемчуг в зерно.
– Не подведи, бабушка! На мудрость твою полагаюсь! – сказал он. – И, обернувшись к товарищам, прибавил: – Не нужно сегодня ни сторожей, ни печатей! Хватай, Запирай, отправляйтесь-ка спать, друзья! Я один здесь останусь.
Улегся на пригорке и положил голову на камень, провожая уходящих сонными глазами.
С востока повеял легкий ветерок, зашелестела трава. Казалось, что-то шуршало и шептало в воздухе.
Но уставший с дороги Петрушка не обращал внимания на этот шепот. Он заснул как убитый и проснулся только на рассвете. Открыл глаза и видит: прямо у его ног – жемчужная дорожка, и ведет она из ямы к полю Петра.
Закричал Петрушка и бросился бежать по этому следу, а гномы – за ним. Добежит до одной жемчужины, остановится и дальше бежит. Через каждые сто – двести шагов жемчужина попадается. Словно кто второпях захватил с собой все, а потом по дороге выбрасывал ненужное. «Ох, и умница ты, бабуся!» – повторял про себя Петрушка, подбегая к Петровой полоске. Глядь – последняя жемчужина в борозде лежит, рядом – куча земли, а под ней норка.
Нагнулся Петрушка, покопал, покопал – видит еще несколько жемчужин. Позвал остальных. Стали все вместе нору раскапывать и добрались до большой кладовой, а в ней почти все украденное зерно сложено. Возле него, съежившись, полевая мышь сидит с семейством.
– Ага, попался! – закричал Петрушка и схватил воришку за шиворот. – Эй, Хватай, Запирай, сюда!
Пискнул испуганный вор, дернулся, но стражники держали его крепко, и он смирился.
Торжество было полное.
С песнями, с ликованием возвращались гномы домой, ведя перед собой пленника и неся на спинах мешки с зерном.
