Владислав Крапивин - Та сторона, где ветер

ВЛАДИК (с досадой): Да пробовал я. Пальцы чуть не до крови смозолил. Не выходит... Гена, а облака белые?

ГЕНКА (виновато): Белые... Жёлтые немного. От солнца жёлтые. Ой, Владька, тебе "Битанго" сигналит! (В небе коротко кивает, сигналя морзянкой, красно-жёлтый змей). Пэ... Эр... Вэ... При-вет... Ясно. А ещё вон "Жёлтый щит"...

ВЛАДИК: "Битанго" - это Антона Калинова?

ГЕНКА: Ага...

ВЛАДИК: Разве Антон знает испанский язык?

ГЕНКА: Почему испанский?

ВЛАДИК: Ну, "Битанго" по-испански значит "воздушный змей". Ты не знал?

ГЕНКА: Откуда же?.. А ты учил испанский?

ВЛАДИК: С папой, немножко... Только до буквы "бэ" в словах дошли... А ты какой язык учишь?

ГЕНКА (скованно): Английский. Не ладится он у меня.

ВЛАДИК: Если меня в пятый класс возьмут, я, наверно, тоже английский буду учить.

ГЕНКА: А ты в пятый перешёл?

ВЛАДИК: Да не совсем перешёл. Может вытяну к осени. Я по письменным здорово отстал.

ГЕНКА (с мыслями о себе): Ты-то вытянешь...

А по улице, поглядывая на Владькин и Генкин "конверты", бежит встревоженный Илька...

ВЛАДИК: Странный ветер.

ГЕНКА: Почему? Такой же, как вчера.

ВЛАДИК: Не такой же. Слишком тёплый. И устойчивости в нём нет... Будто вот-вот переменится. Я чувствую... Знаешь, Гена, я раньше не любил ветер.

ГЕНКА: Почему?

ВЛАДИК: Он у меня сказку рассыпал. Папа буквы сложил и ушёл на работу. А ветер в окно влетел, газету сдунул... Ух, я разозлился! По комнате за ним бегал, кулаками махал... Папа потом буквы приклеивать стал...

ГЕНКА: А он сам сочинял сказки?

ВЛАДИК: Как когда. Иногда сам, иногда из книжки... Гена, а у меня иногда перед глазами не сплошная чернота... А будто пятна такие. Разноцветные. Вот я думаю: значит какие-то нервы работают?

Генка вздохнул. Что он мог ответить?

Владик прислушался. Улыбнулся.

ВЛАДИК: Наконец-то! А я думал: куда он девался?

ГЕНКА: Кто?

ВЛАДИК: Илька. Илька бежит.

Илька промчался по улице. Зная, что калитка заперта, привычно вскочил на забор, сел верхом. Увидел Владика и Генку.

ИЛЬКА: Ген, тебя домой зовут!

ГЕНКА: Кто зовёт?

ИЛЬКА: Бабушка сказала!

ГЕНКА:Зачем?

ИЛЬКА: Не знаю! Говорит: очень обязательно!

Генка досадливо поморщился и стал сматывать нитку змея.

ГЕНКА: Придётся идти. Опять какое-нибудь дело нашла. По хозяйству. Отца-то нет дома...

ВЛАДИК: Придёшь?

ГЕНКА: Конечно.

Он спрыгнул с навеса над крыльцом, вышел за калитку. С сердитым лицом подошёл к Ильке.

ГЕНКА: Ну, чего там?

ИЛЬКА (шёпотом): Гена, знаешь что...

ГЕНКА: Ну?

ИЛЬКА: Гена, тебя бабушка не звала. Это я нарочно.

ГЕНКА: Илька! Пошутить захотелось, да? Вот как врежу по загривку!

Но Генка знал, что не врежет. Нехорошее предчувствие шевельнулось в нём.

ИЛЬКА (не обратив внимания на Генкин суровый тон): Меня Яшка послал, вот. Я при Владике не хотел... Тебя учительница ищет.

Генке сделалось противно и тоскливо. Просто руки опустились... Он глянул на Ильку почти жалобно и побрёл к дому. Мочальный хвост "Кондора" уныло волочился за ним. Илька подобрал его и понёс - как паж шлейф королевы.

ГЕНКА (уже не оглядываясь): И чего ей надо? Ведь на пенсию пора, а людям житья не даёт.

Илька сочувсвенно вздохнул.

Генка пришёл домой, аккуратно запер за собой дверь. Обернулся к бабушке.

ГЕНКА: Кто стучать будет - не открывай.

БАБУШКА: А чего боишся-то? Или натворил какое дело?

ГЕНКА: Ничего не натворил. Чтоб не мешали.

Зашёл в комнату, сел на подоконник. Полистал "Аэлиту", но тут же сердито отбросил. Потерянно обвёл глазами комнату. Остановился взглядом на диване.

... И вспомнилось ему, как лежал на диване отец, а он, Генка, с ним разговаривал.

ГЕНКА: Папа, ты теперь в отпуске?

ОТЕЦ (неохотно отрываясь от книжки): Да.

ГЕНКА: Ты ведь был уже в отпуске.

ОТЕЦ: Я неделю без содержания попросил. Измотались мы там... А теперь пока особой работы нет, вот и приехал.

ГЕНКА: Папа... А ты меня, помнишь, обещал в тайгу взять...

ОТЕЦ: Ну, обещал... Маленький ещё. На будущий год поедем, поработаешь... там ты хоть человеком станешь.

ГЕНКА: А сейчас я, что ли, не человек?

ОТЕЦ (без улыбки): Сейчас ты так... так просто.

ГЕНКА (со сдержанной обидой): А когда человек человеком делается?

ОТЕЦ: Когда пользу приносит. Когда у него нужное дело появляется.

ГЕНКА: А я в школе учусь. Это разве не нужное дело?

ОТЕЦ: Ученье - это ещё не работа.

ГЕНКА: Оно ещё труднее. У взрослых два выходных и домашних заданий нет. А у нас?.. А ты говоришь - не человек...

ОТЕЦ: Ну ладно, ладно, человек.

ГЕНКА: Все школьники и студенты, значит, не люди?

ОТЕЦ (с досадой): Так они хоть по человечески учатся. А ты?

Генка моргает, прогоняя воспоминание. Отвернулся к окну.

ГЕНКА: А чего - я? Дался вам этот английский. "Хау ду ю ду, Тэдди! Хау ду ю ду, Джонни!" Тьфу!

Он подпёр кулаками щёки, стал смотреть на улицу. За окном потемнело, Генка поднял глаза и увидел, что из-за крыши надвигается грозовая туча.

Генка зябло передёрнул плечами и закрыл форточку. Оглыядываясь на окно, встревоженно прошёлся по комнате.

Вдали прокатился гром. Генка забрался с ногами на диван, прижался к спинке. Ему показалось, что он опять маленький, четырёхлетний. Вспомнилось, как тогда распахнулась от удара ветра форточка и тускло светящийся повис посредине комнаты. Генка тогда открыл рот, чтобы позвать бабушку, но разрывающий уши треск опрокинул его на спину. Шар вытянулся в стрелу, и она ударила в половицы. Вбежала бабушка, запричитала, подхватила Генку. Пол дымился, на досках танцевали язычки огня...

А сейчас бабушка заглянула в дверь и посмотрела на Генку сердито и требовательно.

БАБУШКА: Иди-ка сними бельё во дворе. Всё зальёт. Не видишь сам-то?

ГЕНКА (пряча страх за раздражением): У тебя всё в последнюю минуту...

Он вышел на крыльцо, и в тот же миг трескуче ударил гром. Генка поднял плечи и, поглядывая на подступившую тучу, стал суетливо сдёргивать с верёвки простыни и наволочки.

Снова грохнуло. Генка с охапкой белья прыгнул на крыльцо. Налетел грозовой вихрь, закрутил пыль и мусор. Сверкнуло.

Генка мигнул и ещё раз оглянулся на грозу.

... И остановился на крыльце, широко раскрыв глаза. Над забором, над деревьями и крышами он увидел квадратик змея - очень белый на фоне тёмно-синей тучи.

ГЕНКА: Владька... Ты что? Дурак...

Снова треснул гром. Этот удар словно затолкнул Генку в дом. Он бросил бельё на табуретку и, не слушая сердитых криков бабушки ("Рук у тебя, что ли нет? Всё кое-как!"), кинулся к окну. Окно выходило в ту же сторону, что и крыльцо.

"Фрегат", подрагивая, стоял на фоне грозы.

ГЕНКА (с беспомощным отчаяньем): Ты с ума сошел! Там же стержень! (Он вспомнил железный прут флюгера и представил, как Владька среди вихрей грозы, тоненький и непреклонный, стоит рядом со смертью). Ну уходи же... Уходи!

Снова сверкнуло и почти сразу грохнуло. Генка зажмурился и прижался к косяку... Медленно, словно надеясь на чудо, открыл глаза. Змей стоял в небе.

С трудом, будто отклеивая себя от косяка, Генка выпрямился.

ГЕНКА (уже без досады и почти безнадёжно): Ну что же ты делаешь, Владик...

Сжав зубы, протянул через голову рубашку, сбросил брюки. Потом, словно затвор карабина, рванул вниз оконный шпингалет...

В майке, трусах и кедах он изо всех сил бежал к Владькиному дому, пригибаясь от вспышек и грома, как от встречных выстрелов. "Фрегат" не покидал высоту. Он стоял перед чудовищной тучей, в которой, как кровянные жилы то и дело набухали молнии.

Тяжёлая, как пуля, капля ударила Генку в плечо. Потом капли стали бить часто, соединившись в упругие струи, и на конец дождь хлынул так, что вокруг не было уже ничего, кроме кипящей воды, которую пробивали фиолетовые вспышки.

Подбежав к дому, Генка увидел сквозь косую пелену дождя на крыше чёрную Владькину фигурку. Владик стоял, чуть наклонившись вперёд и запрокинув голову. Левая рука его была привычно согнута в локте. Значит он до сих пор держал нитку! Значит, "Фрегат" до сих пор не упал!

Генка толкнул калитку. Закрыта. Он забрался на забор и перевалился во двор , в лопухи.

В ту же секунду взорвалось небо, и над крышей рассыпался сноп голубых искр! Генку словно пришило к земле: он упал и прижался к мокрой зелени.

Но через секунду он сказал себе яростные и презрительные слова.

ГЕНКА: Встань, трус! Заяц пришибленный...

И он рванулся из лопухов.

... А Владик стоял.

Ливень, словно раненный страшным грозовым ударом, ослабевал. Пока Генка карабкался по скользкой лестнице, потоки превратились в обычный дождь. Но ещё сильный, шумливый...

И вдруг шум затих. Струи словно замерли. И деревья замерли, и ветер.

И Генка замер с широко открытыми глазами.

Сорванный с соседнего столба, вокруг Владика лёг чёрной петлёй и упруго дрожал электрический провод. Один раз он коснулся флюгера, и проскочила голубая искра.

ГЕНКА: Владик!