Битва за пустыню. От Бухары до Хивы и Коканда - Владимир Виленович Шигин
Это письмо встретило резкую отповедь Военного министерства. Милютин напоминал Дюгамелю о категорическом, отказе правительственных кругов России признавать реку Чу «чертой, ограничивающей круг действий вверенных вам войск». Он разъяснял далее, что при характерных для внутреннего положения Коканда феодальных раздорах и усилившейся враждебности к России «нельзя ожидать успеха ни от мирных с ними сношений, ни от строго оборонительного образа действий». Ссылаясь на участившиеся нападения кокандских отрядов на казахские племена русского подданства и на слухи о подготовке совместного выступления Хивинского и Кокандского ханств против России, Милютин указывал на необходимость быть готовым к решительным действиям.
Этот инцидент заставил правительство ускорить выработку общих принципов среднеазиатской политики, тем более что Безак продолжал призывать к осуществлению предложенных им наступательных мероприятий.
* * *
Между тем далеко на юге события шли своим чередом, независимо от того, что решали в Петербурге и в Омске. К этому времени начальник Алатауского округа полковник Герасим Колпаковский срочно сформировал отряд из восьми рот пехоты и двух сотен казаков при 8 орудиях. Больше наскрести для экспедиции было просто нельзя.
6 октября отряд двумя колоннами спешно выступил к Пишпеку. Главные силы отряда со всей артиллерией и тяжестями направились, под начальством самого Колпаковского, по Курдайскому перевалу к Кассыкскому броду на реку Чу. Казаки, под командой штабс-капитана Генерального штаба Проценко, двинулись по Кастекскому ущелью на Чумикский брод. 13 октября обе колонны подошли к Пишпеку и расположились в двух верстах на реке Алаарча. В тот же вечер, не теряя времени, Колпаковский начал осадные работы.
По сравнению с 1860 годом Пишпек был серьезно укреплен и имел больший гарнизон. Крепостью начальствовал еще не оправившийся от раны Рахматулла. Ему помогал начальник сарбазов Тюре-Кул.
Кокандцы рассчитывали, что мы можем взять крепость только штурмом, так как были уверены в непробиваемости толстых стен. Для мины, по мнению Рахматуллы, у нас просто не было пороха.
Вскоре по приказу Колпаковского были устроены и вооружены три батареи. После чего артиллерия открыла навесный и прицельный огонь. Неприятель отвечал из одного большого орудия, поставленного на южной башне цитадели, и нескольких меньшего калибра. Через некоторое время башня была сбита и большое орудие замолчало. Наша же бомбардировка и осадные работы продолжались.
Однако кокандцы исправили за ночь понесенные повреждения и следующим утром открыли удачный ответный огонь – одно из ядер попало в пороховой погреб. При взрыве погибло семь солдат, еще два десятка было ранено, обожжено и контужено. Впрочем, контуженные остались в строю. В самой батарее взрыв, однако, не произвел особых повреждений, и наши орудия продолжили стрельбу.
На следующий день из Пишпека бежало несколько узбеков. Перебежчиков привели к Колпаковскому, и те показали, что гарнизон, несмотря на значительные потери, не падает духом, решив защищаться до последней крайности.
Действительно, гарнизон оборонялся энергично. Производимые днем разрушения за ночь постоянно исправлялись, кроме этого, постоянно проделывались новые амбразуры и бойницы, перетаскивались орудия. Несмотря на сильную рану, Рахматулла был на редкость деятелен.
Утром 16 октября гарнизон сделал внезапную вылазку. Более сотни сарбазов выскочили из крепости и укрылись на дне рва, чтобы потом атаковать роющих траншеи солдат. Но эта затея провалилась. Бывший неподалеку прапорщик Никольский, не растерявшись, собрал попавшихся под руку три десятка солдат и бросился с ними на противника в штыки, вынудив бежать в крепость. После этого кокандцы на вылазки уже не отваживались.
А наши с каждым днем осады подводили траншеи все ближе и ближе к крепостным стенам, готовясь к решительному штурму. Земляные работы сильно замедлял каменистый грунт. Гарнизон несколько раз пытался обстреливать работавших картечью, бросал бомбы и ракеты, но неудачно.
В одну из ночей поручик Панов с пятнадцатью охотниками, пользуясь темнотой, спустился в крепостной ров и определил его размеры.
В это же время нашими выстрелами в крепости был произведен сильный взрыв и пожар. Граната, как впоследствии оказалось, попала в арбу с запасами пороха.
21 октября траншейные работы были наконец окончены, и на следующий день солдаты начали делать подземный спуск в ров. Подземную галерею вели толковые и распорядительные военные инженеры братья-близнецы штабс-капитаны Криштановские.
Кокандцы, заметив работы во рву, открыли сильный огонь, кидая в ров камни и горящие снопы. Но, невзирая на огонь, фельдфебель Мастеров бросился вперед и начал долбить в стене углубление (горн). Через пару часов минный подступ был готов, оставалось только зарядить горн.
– Взрыв произведем завтра на рассвете! – распорядился Колпаковский. – Пока же я займусь диспозицией на штурм!
Однако в полдень в крепости поднялся сильный шум и из-за стен раздались крики:
– Аман! Аман! (Пощады! Пощады!)
– Прекратить огонь! – скомандовал Колпаковский и перекрестился. – Неужто все кончено?
Через час к передовой батарее вышел командир сарбазов Тюре-Кул, который вручил письмо Рахматуллы о сдаче крепости.
– Казнить никого не будем, – пообещал Колпаковский. – Гаремы не тронем и грабить не станем!
После этого кокандцы открыли крепостные ворота и сарбазы начали выходить, бросая оружие.
Всего вышло 22 кокандских начальника и 560 воинов, в том числе шестеро беглых русских. Помимо них, сдались торговцы и около сотни женщин с детьми. Раненому Рахматулле Колпаковский в знак уважения к его мужеству вернул его саблю.
Нашими трофеями стали пять больших и полтора десятка мелких орудий и фальконетов, большое знамя Рахматуллы и два меньших, значительное количество разного оружия, до 200 пудов пороха, до семи тысяч ядер, бомб и гранат, значительное количество свинца и пуль. Наши потери при осаде и взятии Пишпека составили тринадцать солдат убитыми, а ранеными три офицера и полтора десятка солдат. Отныне Пишпек окончательно стал российским.
Вскоре наши солдаты уже распевали новую песню:
Как в Азии воевали,
Много крови проливали,
Только не своей!
Так при взятии Пишпека
Потеряли: человека
И трех лошадей…
Взятие Пишпека и Токмака имело большое значение. Теперь Сибирская линия была обеспечена от вражеских нападений. Россия твердо встала в Семиречье и вышла на этом направлении к китайским границам. Кокандское господство над киргизскими племенами Чуйской долины фактически было уничтожено, и коренные жители начали массово принимать российское подданство. За эти успехи Колпаковский был произведен в генерал-майоры. Его союзник Байтик-батыр за услуги во взятии крепости Пишпек был награжден золотой медалью на Аннинской ленте.
* * *
Когда Милютин получил телеграмму от Дюгамеля, что кокандская крепость Пишпек сдалась нашим войскам со всем гарнизоном и вооружением, он не поверил своим глазам. Сообщив новость графу Игнатьеву, Милютин, усмехаясь, добавил:
– Знаешь, Николя, я готов поставить сто к одному, что Пишпек взяли не благодаря, а вопреки Дюгамелю. Представляю, как он был удручен, получив сие известие.
В ответ Игнатьев рассмеялся:
– Я бы, Дмитрий Алексеевич,
