Большая книга ужасов – 87 - Елена Арсеньева
«Завтра тоже вплету себе в косу цветок, как у Олечки Солошиной! – мрачно решила Василиса. – С самого утра вплету! И пойду мимо Даньки сама, без Наташки, и посмотрю на него!» Но назавтра рано утром пришло известие о гибели отца. И горе от этой страшной новости было таким, что все остальные чувства, даже первая любовь, словно бы съежились, а потом и вовсе исчезли. Но все-таки больно, ох как больно кольнуло сердце, когда пришло известие, что в числе погибших при обрушении берега оказался Данька Фролов. Так и не узнала Василиса, обращал Данька не нее внимание или нет, смотрел или не смотрел…
– Ну так вот, – продолжала Татьяна, – знаешь, какие слухи ходят? Что видели ребят на берегу. Тех самых, погибших! Костры жгут, под гитару поют, в футбол гоняют. А вместо мяча у них знаете что?..
– Ой, мама, хватит, а? – тоскливо попросил Сереженька. – Ты еще расскажи, что по воде иногда плавают расписные деревянные тарелки! Кто их схватит – будет утащен на дно и утоплен. Ага, ага!
– А что такого? – воинственно возразила Татьяна. – Люди видели, они и рассказывают.
– Какие люди?! – возмутился Сереженька. – Баба Катя, что ли? Да она же известная вру… – Он осекся, поглядел на Шварца, залился свекольным румянцем, махнул рукой и кинулся вон.
Вслед за ним умчалась и Татьяна, бросив на прощание:
– Кушайте на здоровье, приятного всем вам аппетитика!
Василиса и Шварц переглянулись – и, наперегонки кинувшись к пакетам, с восторгом обследовали их многочисленное содержимое. Появившаяся из ванной Тусег Ырка, одетая в чистый и сухой синий халат, сначала испуганно таращилась на все это и вообще кривилась, но потом решилась – отведала и творога со сметаной, и бутербродов с колбасой и сыром, и яблок…
Василиса украдкой косилась на нее, но тут же отгоняла ненужные догадки. Правильно Шварц недавно сказал: «Не надо размышлять – это слишком страшно!»
А если спросить Тусег Ырку напрямую? Спросить про эти ее крики, про то, как она гнала волны… Ответит или нет?
– Ну вот, друзья, мы и добрались до полного счастья! – пробормотал наконец Шварц (это тоже из «Золушки», если кто не знает), сыто зевая. – Где бы прилечь хоть минут на десять, а?
В ответ Тусег Ырка радушно помахала в разные стороны руками, словно показывая: да где угодно! – и куда-то ушла. Василиса не прочь была бы пообсуждать со Шварцем то, что произошло на реке, но тот замотал головой:
– Не, Васечка, я спать хочу. Когда тебе тепло и мягко, мудрее дремать и помалкивать, гласит пьеса «Дракон». Проснешься, смотришь – и уже пришло завтра, а все горести были вчера. Так сказано в пьесе «Обыкновенное чудо», и правильно сказано. Проще говоря, утро вечера мудренее! Всё, я сплю, сплю!
Зевая, Шварц кое-как стащил кроссовки, плюхнулся на диван в маленькой гостиной на втором этаже, завернулся в диванное покрывало и сразу уснул. Ну, раз так, Василиса убрала со стола, помыла посуду, не без труда разместила остатки еды в холодильнике (Татьяна уж отблагодарила, так отблагодарила, ничего не скажешь – с размахом!) и пошла спать. Помнила только, как немного полюбовалась прекрасным белым цветком, похожим на кувшинку, плавающим в каменной вазе, но голова закружилась, и Василиса поспешила лечь в постель. Объелись, конечно, знатно, вот и повело ко сну неодолимо!
Казалось, после такого ужина есть никогда не захочется, однако не зря написано в книжке «Русские пословицы и поговорки», которую бабуля когда-то подарила внучке на день рождения: брюхо, мол, добра не помнит!
Да, надо позавтракать на дорожку и еще что-нибудь прихватить с собой. Неизвестно, сколько времени займет экспедиция на остров.
Жуя пирожок с яблоками, Василиса вытащила из холодильника еще и пирог с капустой, ватрушку и два яблока, налила в бутылочку воды, сложила все это добро в пластиковый пакет и выскользнула на веранду. Уже почти вышла на крыльцо, как вдруг что-то привлекло ее внимание.
Обернулась – и удивленно моргнула: бочка была накрыта крышкой и заперта на замок. Василиса растерянно его подергала: он в самом деле оказался замкнут, а не просто в дужки продернут, как было вчера. Она отчетливо помнила, что с вечера бочка оставалась открытой, с откинутой крышкой. Василиса тогда хотела для порядка опустить крышку, но подскочила Тусег Ырка, схватила Василису за руку и сердито покачала головой: не закрывай, мол! Ну и ладно, хлопот меньше.
Кто же и зачем закрыл бочку ночью?
Сама Тусег Ырка? Но почему не позволила сделать это Василисе?
Загадка.
А может быть, ночью вернулась Занна Керено, заперла бочку и устроилась в одной из многочисленных комнат, решив не будить незваных гостей?
Василиса подавила желание вернуться и проверить комнаты. Что за глупости: в конце концов, дом теперь в распоряжении иностранки, пусть что хочет, что и делает!
Девочка уже выходила с веранды, как вдруг услышала шепот:
«Открой клетку».
Василиса завертела головой так резко, что покачнулась и чуть не упала.
Никого. А казалось, будто шептали ей в самое ухо. Но голос был какой-то странный. Как неживой. Без всякого выражения, пустой какой-то. И вдобавок поскрипывал, словно песок под чьими-то шагами.
Да ведь этот же самый голос Василиса уже слышала! На берегу! Он предупреждал, что у каких-то «наших» ничего нельзя есть и пить, иначе с ними навсегда останешься. Самое удивительное, что Шварц тогда ничего не слышал – ну, Василиса и решила, что ей почудилось.
Наверное, и теперь чудится. Надо плюнуть да и идти своей дорогой.
«Не чудится, нет! – снова зазвучал голос. – Не уходи! Открой клетку, иначе я погибну! А может быть, погибнешь и ты! Открой клетку!»
Василиса в панике огляделась.
Какую еще клетку? Здесь только бочка!
«Ты стоишь рядом с клеткой, – произнес голос. – На ней висит замок! Открой его. Ключ под клеткой!»
Василиса тупо уставилась на бочку, рядом с которой стояла и на которой висел замок.
Почему голос называет бочку клеткой? Клетка – это что-то, сплетенное из прутьев, через которые все видно. А у бочки толстые ржавые стенки! Голос что-то путает!
«Ключ под клеткой!» – так и ударило в уши отчаянным молящим визгом.
Василиса рухнула на колени и принялась нервно шарить под бочкой, стоящей на двух деревянных плашках. И ахнула, когда пальцы нащупали ключ! Вскочила, стараясь ни о чем не думать, вставила его в скважину, повернула, вытащила замок из дужек, отбросила в сторону и подняла крышку – рывком, зажмурившись, чтобы не видеть того, кто молил ее из клетки или бочки, без разницы, – и
