Большая книга ужасов – 87 - Елена Арсеньева
И тут за спиной действительно раздался топот чьих-то быстрых ног! Василиса взвизгнула и понеслась с немыслимой скоростью, даже не представляя, что может такую развить. Но, к счастью, тот, кто гнался за ней, вдруг заорал:
– Да стой! Да стой же, Васька!
Это был… Шварц, господи боже ты мой!
Василиса притормозила, оглянулась опасливо: а вдруг тот голос всего лишь притворился голосом Шварца?! Но нет, перед ней и в самом деле оказался рыжий тощий любитель лучших произведений советской драматургии, что он немедленно и подтвердил лихой цитатой из «Обыкновенного чуда»:
– Три дня я гнался за вами… чтобы сказать, как вы мне безразличны! – И разумеется, тут же начал хохмить: – Ну не три дня, конечно, а три минуты, и не безразличны, конечно, а очень даже интересуете… то есть я интересуюсь: почему вы мчитесь как ненормальная? В смысле ты мчишься!
– А ты ничего странного не видел? – задыхаясь, спросила Василиса.
– Видел, – кивнул Шварц. – Во-первых, убегающую тебя, а во-вторых, брошенное вот это. – И помахал перед Василисой каким-то пакетом.
Она так переволновалась, что не сразу узнала пакет с едой, который оставила около бочки.
Ну еще бы! Не до него было!
– А бочку ты видел? – спросила настороженно.
– На веранде которая? – уточнил Шварц, вытаскивая из пакета пирожок и принимаясь задумчиво жевать. – Видел. Она никуда не сбежала. Как стояла вчера вечером, так и стоит. Я в нее даже заглянул.
Василиса покачнулась.
– Ты завтракала? – заботливо, хотя и невнятно поинтересовался жующий Шварц. – Чего шатаешься? На, подкрепись. – И обтерев испачканную чем-то рыжим руку о джинсы, протянул Василисе ватрушку.
– И что там?! – едва слышно выдохнула девочка.
– Мне кажется, творог, – задумчиво сообщил Шварц, разглядывая ватрушку. – А что, ты думаешь, это картошка или яблоки? А может, мсяо?
Именно так Шварц обычно называл мясо.
– Нет, в бочке ты кого видел?! – взвизгнула раздраженная Василиса.
– А головастики – они кто или что? – задумался Шварц. – Вопрос, конечно, интересный – придется запросить Академию наук…
– Шварц! – чуть ли не со слезами выкрикнула Василиса. – Говори!
– В бочке я видел золотистых и серебристых головастиков, хорошеньких таких, – ответил Шварц, изумленно глядя на девочку.
– А они что-нибудь говорили? – с опаской спросила та.
Шварц захохотал, а потом сам себе приказал, цитируя «Золушку»:
– Прошу не хихикать! – И вдруг посерьезнел: – Рыбакова, что с тобой? Сон дурной приснился?
– Да, сон! – воскликнула Василиса и чуть не плача рассказала Шварцу о своем сне.
– Сны и тени в близком родстве, как сказано в пьесе «Тень», – изрек Шварц. – Но после такого сна можно реально спятить, поверить в говорящих головастиков, перестать есть и превратиться в тень! Жуй немедленно! Я так понимаю, ты во все это веришь?
Василиса кивнула, послушно жуя ватрушку (антистресс же, антистресс!):
– Во сне отец говорил про пение птиц. И Сереженька про то же рассказывал. Значит…
– Ничего это не значит, – мотнул головой Шварц. – Ты наслушалась того, что Сереженька вчера наболтал, вот тебе и приснилось, будто отец про пение птиц говорил. Ну сама посуди…
– Лучше ты сам посуди! – огрызнулась Василиса. – Ничего не понимаешь! Я всегда надеялась: папа жив, вернется. Чувствовала, что он жив!
– Тогда к чему такая таинственность? – недоверчиво глянул на нее Шварц. – Почему он не вернулся открыто?! Знает же, как вы с бабулей по нему горюете! Знает же, какое счастье для вас было бы его возвращение, какой праздник!
– Я однажды подслушала их с бабулей разговор, – призналась Василиса. – Папа рассказывал, что в фирме какие-то странности творятся. Толком не поняла, о чем речь, но мне показалось, папа чего-то опасается. Я еще потому хотела с этой Занной Керено встретиться, чтобы про него поговорить: а вдруг она знает какие-то подробности о его работе, о его гибели… Жаль, что она так и не вернулась. А может, вернулась и спит теперь?
– В доме никого нет, даже Тусег Ырка уже куда-то ушла, – сообщил Шварц, доставая из мешочка яблоки и одно протягивая Василисе. – Я по всем комнатам пробежался, и нет – хозяйка не вернулась. Ну ладно, не будем терять время. Утро было веселое, небо ясное, прямо сил девать некуда – так хорошо… захотелось пошалить, как говорится в пьесе «Обыкновенное чудо», – оптимистично заявил Шварц, но тут же добавил ложку дегтя в бочку меда: – Ты извини, я не слишком верю и надеюсь, что мы на острове что-нибудь найдем, но попытка не пытка. Только не начинай гундеть, что ты должна появиться там одна. Без меня с веслами не справишься, далеко не уплывешь. Так что давай в темпе вперед. Да смотри не подавись яблоком!
На берегу обнаружилось несколько лодок, накрепко примотанных цепями к столбикам или стволам сломанных деревьев. Цепи были увешаны замками. Шварц потряс несколько и разочарованно обернулся к Василисе:
– Не повезло, и это очень печально… Как написал мой любимый драматург в пьесе «Золушка», очень вредно не ездить на бал, когда ты этого заслуживаешь! В смысле очень вредно, когда заветные желания не исполняются! Наше заветное желание сейчас – поплыть на остров. Для этого нужна лодка. Чтобы добыть лодку, нужен лом. Найдем лом – собьем замок. Только за это можно крепко в глаз схлопотать: ведь уже совсем развиднелось, скоро рыбаки придут, и вряд ли им понравится, что мы их добро нагло тырим. Но, кстати, посмотри: ни в одной лодке нет ни мотора, ни весел. Предусмотрительный здесь народ… Но как прикажешь теперь добираться до острова? Может, оставим эту затею?
Василиса замотала головой, уныло взглянув на ту облупленную лодку, на которой они со Шварцем сидели вчера. Жаль, что она дырявая, да и весел нет… И вдруг она заметила, что у Шварца, который с безнадежным выражением смотрел на реку, глаза, как говорится, на лоб полезли.
Василиса резко обернулась – и ее глаза повели себя аналогичным образом!
Из-за тальников, полощущих в воде свои красные гибкие ветви и длинные зеленые листья, выплыла на волнах небольшая лодка с лежащими в ней веслами.
– Ну надо же! – обрадовалась Василиса. – Как по заказу! Наверное, ее забыли привязать. Повезло!
– Ты все еще хочешь на остров? – хмуро спросил Шварц. – Не передумала?
Василиса опустила голову. Вдруг стало страшно, так страшно! Но как же сон? Она верила, что это не простой сон. Вещий! Отец просил о помощи!
А если даже сон был обычным, если даже она не найдет на острове
